Универсальный ключ

меня с ненавистью, кроме тех, которые жмурились от боли и стыда.

— Два часа? — чуть слышно переспросила большеглазая... — я не могу два часа... я вообще больше не могу.

Рыжая девчонка в мини-юбке перестала шипеть, а вместо этого заплакала в голос...

— Господи, как же так? — повторяла она, — Как же так, как же так?

Телка в джинсовых брюках глядела мне прямо в глаза и продолжала улыбаться. Она уже знала, что мне все ясно...

— Девочки нервничают, — ласково, но с какой-то звериной угрозой почти пропела она... — девочкам надо выйти из лифта. Что вы нам посоветуете?

Я взглядом ответил «Ну ты извини», а сам сделал вид, что думаю.

— Вот что, сказал я, как ни в чем не бывало. С этим лифтом так уже случалось. Какой-то контакт отошел, иногда стоит подпрыгнуть и все в порядке. Так что все в ваших руках попробуйте освободиться сами. Попрыгайте, если хочется.

Им хотелось. Им очень хотелось попрыгать.

Девочкам не потребовалось втолковывать двусмысленность фразы... «Все в ваших руках». Попробуйте подсказать жаждущему чего-то, как выполнить желаемое, сохранив хотя бы видимость достоинства, и он уже не задумается о самом этом достоинстве. Они запрыгали все и сразу, все, как одна стискивая себе промежность ладошками или на одной ножке, или с одной на другую согнувшись пополам. Невольно, они делали точно так, как они учились терпеть в детстве, когда были еще маленькими девочками, которым не так уж стыдно и оказаться в мокрых трусиках. Каждая девочка, когда-нибудь сильно хотела в туалет, и каждая женщина всю жизнь помнит, каково это было. Та, что жмурилась, совсем задрала свою юбку и кулачком била себя прямо между ног, приговаривая, как безумная...

— Не хочу! Не хочу!

А большеглазая сгибалась все сильнее и спрашивала меня, еле слышно, в шуме, гаме, женском крике и плаче я читал по губам...

— Смотришь? Смотришь?

Я дождался, когда она перестанет меня видеть, сев на корточки и уткнувшись лбом в коленки, после чего наклонился и вторично повернул универсальный ключ.

Кабина дернулась и мягко сдвинулась на несколько сантиметров книзу. Джинсовая, чтобы не упасть была вынуждена вытащить ладонь из междуножья и судорожно вцепилась в первое попавшееся — рукоятку двери. И чуть не упала, когда она подалась, вскрикнула от неожиданного движения и тут же я увидел, как по голубой ткани между ее стиснутых бедер поползло предательское темное пятно.

— О-о! — простонала начальница четвертого этажа низким, непохожим на женский голос... — Я... Я не... — девчонки, застывшие в нелепых, полных мучительного желания позах следили за ней так же неотрывно, как и я, только на моем лице была приветливая усмешка, а на их — отчаянная мольба. Видимо они, так же, как и я, имели представление, как нечеловечески трудно, просто немыслимо остановиться, если уже начал ссать в штаны.

Она вытерпела и на этот раз. Наверное, ей помогло то, что она боролась не только за себя. Она отлично понимала, что стоит ей расслабившись зажурчать и я увижу позор не только ее,