ПЬЕДЕСТАЛ. Вектор 2

я — гадина уродливая! Мерзкий прыщ, гнойник! Кабан кастрированный, пень обоссаный, верблюд слюнявый, ублюдок, дегенерат!

— Дегенерат и ублюдок — одно и то же!

— Вошь, сопля зеленая, обезьянная морда, отвислая дряблая жопа!...

— Ну ладно, вижу, иссяк. Нужно работать над собой. Разбей эпитеты, скажем на группы: животные, насекомые, выделения, медицина, секс... Думай.

— А, теперь скажи как это ты интеллигент, бизнесмен с ученой степенью дошел до этого? Перед тобой красавица, твоя Госпожа, изящное создание, тонкая натура, а ты таких слов при ней наговорил, где ты этого нахватался?

Я получаю сильную пощечину, затем вторую по той же щеке!

— Неси «ласкуху»!

На коленках перемещаюсь по залу, возвращаюсь с плёточкой в зубах.

Госпожа берет её за рукоять.

— Ты понимаешь, что после того как здесь при мне от тебя прозвучало столько гадостей, это не может остаться без наказания! И как же мне тебя наказать?

— Безусловно, Госпожа! Пожалуйста накажите меня посильнее!

«Ласкуха» плавно взлетает в возудух и сильный удак её хвостиками ложится на мою щеку, еще удар, следуют удары по обеим щекам, шее.

— Получай гаденыш! Вот тебе, вот...

Мельком замечаю, что Госпожа заводится от экзекуции. В глазах её появляется жестокий блеск наслаждения. Надо терпеть, хотя плётка бьет все сильнее, а щеки горят огнем, по моему лицу начинают течь слезы от боли и унижения. Это её еще более возбуждает. Она права насчет садизма. Где садо, там и мазо, как говорил Фрейд. Госпожа рукой подхватывает поводок от моего ошейника, отодвигается назад и упирается своей великолепной ножкой мне в грудь, поводок жестко натянут. Каблучок сильно впивается в кожу.

Теперь она хлещет плёткой по лицу с оттяжкой, отталкивая меня ногой от себя. Чтобы доставить ей удовольствие я высовываю язык. Госпожа довольно кивает. Удары плеткой справа и слева по залитому слезами лицу, несколько — точечно, по языку. Но вот «ласкуха» падает на пол. Госпожа встает надо мной.

И выставляет ножку вперед, ставя её на каблук с задранным вверх носком.

— Целуй мои ноги, раб!

Целую носок туфельки и по-собачьи лижу её пальчики с черно-красным педикюром.

Мое разбитое, мокрое от слез лицо поднимается вверх. Наши глаза втречаются.

— Я люблю Вас Госпожа!

— Я знаю, раб! Как ты сам можешь унизиться перед Госпожой? Есть идеи?

— Я могу выдавить из себя кал и обмазать себе лицо, Вам будет весело Госпожа!

— Будет глупо, грязно и много вони. Еще?

— Я могу вскрыть себе вену и вымыть Ваши ноги своей горячей кровью!

— Заманчиво, но в тебе крови лишь литров пять, это неполный тазик, кровь сразу же остывает. Так, что удовольствие короткое. А кто мне отмоет потом ноги от крови? Тебя уже не будет, мне — возня с телом, не на помойку же тебя выбрасывать, ты ведь всё таки мой преданный раб и это не соответствует моей задумке о сочетании моего запредельного кайфа и твоего предсмертного оргазма. Хотя вот что! Я тебя увековечу! И помнить буду, и другим рабам рассказывать и показывать, ставить в пример.