Ма... = мама?

обрывками трусиков. А кровь...

— Это был твой первый раз?

Она обреченно кивнула:

— Кому расскажи — меня лишили девственности пальцами и моим же платьем...

— Почему же ты не кричала?

— Потому что сначала он засунул мои трусики мне в рот...

На моих глазах выступили слезы — я боялась, что так будет. Он уже показывал мне, что его не интересует чужая боль, даже чужая жизнь для него ничего не стоит...

Ее платье я бросила в стирку, а вместо него дала ей легкий ситцевый халатик. Она завернулась в него и благодарно мне улыбнулась.

Мы вышли в кухню. Сережка был уже там. Он выключил плиту и теперь разливал суп по тарелкам. Две он поставил на стол, а третью — на пол в угол возле окна.

Я посмотрела на него укоризненно:

— Лена не будет есть с пола. Она такой же человек, как я и ты, поэтому она будет есть за столом.

Сережка снова ощерил клыки, но тарелку на стол поставил.

Мы ели молча. Лена бросала испуганные взгляды на Сережку, видимо, в любую секунду готовая сорваться с места и убежать, а сын смотрел куда-то в сторону и вниз, не обращая на ...нас никакого внимания.

После обеда я старалась не оставлять их наедине. Но Сережка вскоре ушел в свою комнату и больше не выходил, а мы с Леной сидели на диване в зале и смотрели телевизор. Я обнимала ее плечи и тихо плакала. Она молчала и ни о чем не спрашивала.

Когда на улице стемнело, а ее платье высохло, я провела ее до двери.

— Тетя Оля, вы только не расстраивайтесь... я все понимаю... я не держу на вас зла, — натянуто улыбалась Лена.

Я кивнула и чуть поджала губы.

— Я позвоню, — сказала девушка уже из подъезда.

— Да, обязательно... — ответила я, поспешно закрыв дверь, чтобы она не увидела моих слез.

— М-м-м-ма... — я невольно вздрогнула от звука его голоса и развернулась к нему лицом.

— М-м-м-ма... — в руках он держал веревку, ту самую, на которой чуть не повесил Лену. А лицо его было страшным.

Я машинально вцепилась в дверную ручку, не сводя с него расширившихся от страха глаз.

— Сереженька, сыночек, не надо... это же я... твоя мама... — лепетала я, отчаянно пытаясь нащупать замок.

Но он оказался проворнее и одним движением накинул мне на шею петлю.

— Перестань!... Не надо! — закричала я в безнадеге, но он потянул веревку на себя, да с такой силой, что я упала на колени.

— Сереженька, миленький... любимый... не надо... я не хочу... — я рыдала, хотя и знала, что это бесполезно. Ему все равно.

Он протащил меня по коридору к двери своей комнаты. Я держалась за петлю обеими руками, чтобы она хотя бы не душила меня.

Он затянул меня к себе, свободный конец веревки перекинул через трубу отопления возле самого пола и связал им мои руки. Я даже не пыталась сопротивляться, зная, что это бессмысленно, а теперь любое движение неизбежно затягивало петлю на моей шее еще туже.

Сережка