Ма... = мама?

тем временем перекочевали с моих ягодиц ко мне между ног, и я чувствовала его пальцы, как во входе влагалища, так и в анальном отверстии.

И вдруг его зубы до боли сжали мой клитор. Я взвизгнула и попыталась отстраниться, но он держал крепко, как зубами, так и руками. На несколько секунд он замер, а потом его язык прошелся по клитору, а по одному пальцу проникло в каждое отверстие. Мои бедра рефлекторно сжались, а его язык тем временем стал двигаться быстрее и яростнее. Пальцы не отставали от него, и вскоре я уже чувствовала сначала по два, потом по три, входивших в меня минимум на две фаланги.

А потом все смешалось. Меня накрыло волной такого неистового оргазма, что я даже не поняла, как оказалась на полу на коленях с членом моего сына в заднице и его пальцами во влагалище.

Следующий оргазм был еще неистовее предыдущего. За ним поспешил третий, перекрывший первые два своей мощью...

Я так думаю, что я орала, потому что в какой-то момент пальцы Сережки, пахнущие моей смазкой, оказались у меня во рту...

А потом мы просто лежали на полу. Он спал, положив голову мне на поясницу и крепко обнимая мои бедра...

Небо за окном светлело. Сережка, наконец, отпустил меня и перевернулся на бок.

Теперь нельзя терять ни минуты...

Полчаса спустя я в осеннем пальто на голое тело уже стучалась в дверь квартиры Павла Романовича, которому я позвонила, едва выйдя из квартиры с забытого Леной смартфона.

Он открыл сразу, окинул меня проницательным взглядом и посторонился, пропуская меня в прихожую.

Врач провел меня в кухню, усадил за стол и налил крепкого чаю.

— Где он сейчас? — спросил он.

— Я заперла его в квартире...

— Рассказывайте, — он дождался, пока я отхлебнула чаю.

И я рассказала ему все...

Он меня не перебивал, ни о чем не спрашивал, но и не смотрел на меня...

Когда я закончила, солнце уже поднялось довольно высоко.

— Я вам отвратительна, да? — спросила я и встала из-за стола.

— Мне вас жаль, — сказал он, поднялся и сжал мои плечи. — Вы всю свою жизнь положили на алтарь этого неблагодарного подонка, а он теперь вытирает о вас ноги...

— Не говорите так, — прервала я его. — Он болен...

— Нет, — он отошел к окну и потянулся. Я посмотрела на него в недоумении. — Нет, разумеется, некоторые отклонения имеются, но объяснять все эти издевательства аутизмом я бы не стал...

— Что вы хотите этим сказать? — я нахмурилась.

— Аутисты отгораживаются от окружающего мира, потому что он их пугает, — он развернулся ко мне лицом. — Ваш сын не боится внешнего мира. Он его ненавидит...

— То есть... ?

— Это больше напоминает социопатию...

— Он опасен?

— Боюсь, что да...

— И что же мне теперь делать? — я опустилась на табурет и закрыла лицо руками.

— Его нужно сдать не в интернат для аутистов, а в закрытую психиатрическую клинику... и не выпускать оттуда... никогда...

— Вы представляете, что вы мне предлагаете? — мои глаза расширились — не