Ступенчатая казнь

в рыданиях, в то же время не в силах пошевелиться. А руки уже лапали ее грудь, прижимали, тискали, вертели, а потом к этому добавились склизкие поцелуи: Все куда-то уплывало, сознание меркло, хотелось умереть. Как сквозь толстые перины чувствовала Мэри, как с нее снимают юбку, как укладывают на лежанку, и она только сжала руки на груди, не смея открыть глаза. Но ее руки нежно, но сильно и властно были убраны с груди, и она забилась вдруг в судороге. Тут на нее навалилось горячее тело, ноги раздвинули, и Мэри ощутила ищущее давление между ними, а потом — резкая острая боль от защемленной кожи, а потом — боль от давления, и наконец — разрывающая боль изнутри. Она плакала, но тело вдруг расслабилось, и никто не обращал внимания на ее слезы. А потом солдат вдруг слез с нее, и она осталась лежать одна, по прежнему не открывая глаз. Сразу же стало холоднее.

— Как она? — услышала Мэри низкий голос с хрипотцой.

— Нервная какая-то. И плачет. Но так — ничего. Упругая вся, солененькая.

— Дай-ка я..

И на нее снова навалились. Причем — в грубой, пропахшей потом и чем-то еще противным одежде. Снова было больно, но уже не так, как сначала. Мэри вдруг отчетливо поняла, что пока с ней вот так вот — руку никто рубить не собирается. Эта мысль взбодрила ее, и она готова была терпеть еще и еще, тем более, что толчки внутри нее как-то незаметно перестали причинять боль, и стали просто толчками. Потом был еще один, он тоже управился быстро, но у него были ужасные жесткие усы. Мэри открыла глаза, и он сопел ей в лицо, пытаясь и успокоить, и ободрить. Но лучше бы он этого не делал, и Мэри снова закрыла глаза, пытаясь дышать как можно реже.

Потом она снова потеряла сознание.

Пришла в себя и долго лежала, пытаясь преодолеть тошнотворную слабость. Очень хотелось писать, но она не была уверена, что встанет. Нет, встала. Между ног очень болело.

— Очнулась, ты глянь! — раздалось от стола. — Нет, Пэдро, это не ты ее затрахал, это она от моего конца так прибалдела!

Мэри оглянулась на голоса. Возле другой стены комнаты стоял круглый стол, за ним сидели охранники, резались в карты и пили из жестяных кружек. Мэри осознала, что по-прежнему голая, и попыталась закрыться. Это вызвало бурный и непристойный смех. Молоденький парнишка, тот, что был первым, встал, и подошел к ней, ухватив под локоть.

— Парни, она же не держится на ногах! — в волненье крикнул он. И обратился к Мэри ласково:

— Ты чего вскочила?

— Я хочу: — Мэри смущенно замолчала.

— Ну, иди, вот сюда.

Солдат подвел ее к ведру в углу. Мэри страдальчески вскинула на него глаза. Хотя угол был и не сильно освещен, но не могла же она:

Оказывается, могла. Струйка зажурчала о стенки ведра, солдатик поддерживал ее под локоть, а от стола отпускались шуточки. Но остальные вернулись к игре, а