пулей пулемета Мессершмитта. Пуля попала в голенище сапога и прошла ногу насквозь, раздробив кость под коленом. По плафону потекли ручейки крови. Она брызгала из перебитой артерии голени из сапога по всей пилотской кабине Яка.
— Димка! — закричал капитан Аниканов — Димка! Слышишь меня! Димка держись! — Аниканов понял, что дело серьезное. Он видел, что Арсентьев выбыл из строя и закружил над лесом кругами, пытаясь удерживать машину, пока была скорость.
— Димка! — кричал он по рации — Ранен?!
— Ранен командир! — теряя кровь и силы, прокричал Дмитрий — Я буду прыгать! Посадить не удастся! Лес кругом! Разобьюсь! — он в шоке пока еще не чувствовал боль. Чему «приятно», даже сам удивился.
— Не дури Димка! — крикнул ему Аниканов — Дотянем за линию фронта там прыгнешь!
— Не дотяну командир! Не дотяну! Заглох двигатель и я умираю! — и Дмитрий отстрелил колпак кабины Яка — Я прыгаю! Лети к нашим Серега! То, что там в твоем самолете важнее теперь моей жизни! — Дмитрий отрубил рацию и на целой ноге выпихнул себя на край левого борта кабины самолета. Он перевалился через край и довольно легко, так как истребитель летел по очередному кругу на боку, и упал, прокатившись по всему крылу самолета, соскользнув с его заостренного края, и дернул за кольцо парашюта. В этот момент его пронзила жуткая боль. Раненая перебитая нога при рывке раскрывшегося парашюта мотанулась из стороны в сторону на весу в воздухе и спровоцировала боль. Непереносимую жуткую боль. И лейтенант Дмитрий Арсентьев тот час потерял сознание.
В этот момент раненый, как и он, его Як вспыхнул огнем весь и стал разваливаться на части распугивая кричащих кружащих над болотным лесом черных ворон он рухнул сверху прямо вниз и на них, в саму середину мертвого непроходимого Волчье болота.