течении щелбана, занёс меня в темницу обманщицы. Моим очумевшим очам представилась ужасающая картина. Под окном валялась искусно выполненная кукла. Пять начисто обглоданных скелетов в углу, предполагали собой несчастных царевичей попавшихся на кукольную удочку, ведьме. Горбатая старуха с носом, которому позавидовал бы Буратино и с когтями, вероятно взятыми напрокат у Фреди Крюгера, пыталась свежевать, моего глупого друга. Тот, исполосованный сталистыми ногтями, чуть ли не с ног до головы, по пояс голый, резво отбивался кинжалом от неиствовавшей людоедки.
— Ха, ещё один и безоружен. Мясо! Иди к мамочке. Будешь моим ужином. А с обедом, я потом разделаюсь.
Одноногое создание двинулось в мою сторону, косясь на ещё живой обед. Сделав серию, незаметных для обычного пользователя движений, воин залюбовался плавным парением отломанных под корень когтей, безумицы. Дикий крик боли и ненависти огласил мохнатый лес.
— Щас я тебе и горб ещё, выправлю, — ломая в трёх местах нос, обманщице, пообещал Константин, — у тебя ведь, кажется, одна нога? Так ни одной не будет, делая выпад ногой на, резво отскокнувшую, царевичеубийцу, — проворковал я.
— Пощади! — взмолилась ведьма, — Я больше не буду!
— Это, ты, их родителям скажешь на том свете. А сейчас выпрыгивай в окно. Жива, останешься — повезло тебе!
Резво, выскокнув в окно, ведьма, не менее шустро, одноного поскакала, в поднявший вверх свою разлапистость, лес. Спустившись по косам куклы, мне пришлось заняться медицинским обслуживанием дурака. Постанывая и ойкая, он поклялся впредь слушаться меня как радивый сын благообразного отца. Сильно, обозленные на дуранувшую нас ведьму, мы развели костёр вокруг «маяка», и долго прыгали, как два дикаря горланя боевые песни, вокруг прекрасного костра.
Когда от строения остались только угли, мы направились в путь в тричетвёртую землю, в трипятое царство. Выйдя из поредевшего леса, глазам нашим представился море — окиян, «переплысти», выражаясь языком Ивана, коий не представлялось возможности.
Много дней мы провели на берегу, купаясь и ловя рыбу. Раны на теле Ивана почти зажили, когда, проснувшись от диких воплей моего друга, я увидел на горизонте маленькую точку. Точка всё увеличивалась и вскорости не оставляя никаких сомнений, превратилась в корабль с белыми парусами.
— По моему разумению, нам надо валить отсюда и, как можно скорее, — заявил путешественник по сказкам, разглядывая чёрный стяг с черепом и скрещенными костями, трепыхающейся на мачте.
До наших лошадок, пасшихся на вольной травке в лесу, нам добежать не удалось. Несколько бородачей преградили нам дорогу, угрожая мушкетами и кривыми саблями.
В качестве головных уборов, у каждого присутствовала до невозможности грязная бандана. Их одежда, не стиранная веками, вызывала омерзительное зрелище. За версту несло запахом пота и рыбы. Видимо, главный, подойдя к нам и дыхнув запахом отвратительного ромного перегара и дешевых сигар, поинтересовался:
— Куда намылились субчики? Неужели думаете, что пираты, тупоголовые и не проведут рекогносцировку?
Вероятно, они приплыли на лодке и, обойдя сзади, решили отрезать нам отступление. Восьмёрка пиратов осклабилась в беззубой улыбке. Цинга, морская царица, не щадила морских воинов. Один тщедушный, юркий