Глухомань

День выдался солнечным, щедро делясь теплом накануне прихода долгой осени, но к вечеру должен был начаться сильный дождь — Лиандри поняла это по облакам, ветру и цветам. Пока позволяла погода, она занялась уборкой, потом стиркой, и умница Небри помогал матери: подправил грядки, вырвал затесавшуюся в ботву сорную траву, собрал созревшую ягоду, из которой завтра будет сварен нежно любимый им щербет. После обеда, когда все дела оказались переделаны, мальчик устроился на веранде с книгой из собранной ещё отцом библиотеки, рассеянно глядя то на страницы, то на развешенное бельё, то на встающую перед домом тёмно-зелёную, почти чёрную стену леса.

Небри никогда не хотел бросить дом и узнать, что находится за лесом. Нет, бывало, вспыхивало праздное любопытство, но его быстро удовлетворяли книги и рассказы матери, научившей мальчика читать, писать, определять время по цветам и голосам птиц. И хотя книги и мама повествовали о мире минувшем, не разрушенном Катаклизмом, у него не возникало желания увидеть собственными глазами, как сильно изменилась планета. Ведь этот укромный уголок было единственным местом на всей Джубелле, где они могли не опасаться людей.

Когда начало быстро темнеть, вдали зарокотал близящийся гром и в распахнутое окно потянуло дождём, мать и сын поспешно собрали подсохшее бельё и занесли в дом. Несколько часов полутёмные комнаты озаряли нечастые всполохи молний, потом одна за другой стали зажигаться лампы, наполняя небольшую усадьбу тёплым, уютным светом. Закончив с глажкой, Лиандри взялась за ужин. Она нарочно не давала себе и минуты покоя, находя дела до того времени, когда можно было лечь спать, иначе минувшее неизбежно просачивалось в любую щель и напоминало о себе голосами и лицами тех, кого женщина любила и кого больше никогда не увидит.

Было кое-что ещё, но это Лиандри вовсе гнала от себя — она дочь Великорожденных, а не человеческая самка, готовая совокупляться с собственными детьми!..

То был самый обычный день, но, вспоминая его впоследствии независимо друг от друга, Лиандри и Небри готовы были поклясться, что уже тогда чувствовали надвигающиеся перемены.

Готовка ужина была в самом разгаре, когда сработала одна из «паутин оповещения»: кто-то проник в их владения. Это были не звери — тех эльфийская магия без труда отпугивала; это были и не эльфы, на них «паутина» отозвалась бы нежными переливами, окрашенными в тенарову синь. У Лиандри потемнело в глазах — край земли оказался не достаточно надёжным местом, чтобы спрятаться от людей!

— Мама? — на кухню заглянул встревоженный Небри, и она не сразу поняла, что он тоже почувствовал, благодаря её же наследю — у эльфов считалось постыдным, если в сыне было больше от матери, чем от отца, но для Лиандри сыновий дар были лишь ещё одним поводом гордиться им.

Когда гроза закончилась, на улице снова стало светло. Солнце скрылось за деревьями, но над острыми верхушками елей ещё горело бледное золото заката, а между серых стволов, казавшихся не реальнее стелящегося по земле чахлого тумана, были видны маловразумительные силуэты.