Массаж. День пятый

улыбочкой, запороть кадр — чтобы продолжить это самое «изображение и имитацию». Ну и я, не особо стесняясь, активно включался в эти её игры, старательно подмахивая и сжимая ягодицы.

В последнюю серию кадров свершилась давняя Танина мечта — белые чулочки, что преследовали меня в страшных фантазиях, наконец-то были натянуты на мои мослы. О, надо было видеть, с каким превосходством и самодовольством она расправляла эластичные резинки на моих бёдрах. В итоге, к моему немалому удивлению, они гармонично смотрелись с тем самым шарфом на стянутых локтях и заклеенных белым, непрозрачным скотчем, сосках.

Еще несколько фрикций, щелчки фотоаппарата, и вроде бы финиш.

— Ну, думаю достаточно! А то сейчас наша «госпожа» войдёт в раж, и вместо эротики начнётся порно. — Виктор снял с шеи фотоаппарат, и стал просматривать сделанные кадры. — Идите сюда, посмотрите, что получилось.

Ответом ему был моё возмущенное «Ай», потому как в этот момент мою ягодицу обжег сильный, размашистый удар многохвостой плётки-флоггера.

— Поздно, шлюшки, оно уже началось! — в Танин голос добавилось рычащих ноток, и моя попытка разогнуться была остановлена слепяще-огненным ударом плети по спине. Прежде чем утихла боль, женская ладонь с совершенно неженской силой схватила меня за волосы и вдавила лицом в пахнущую табаком и смазкой кожу дивана. — А ну не двигаться!

Знакомый холодок пробежал у меня по позвоночнику, сковывая движения и буквально парализуя на несколько секунд. Магия голоса нашей Госпожи работала безукоризненно.

Словно сквозь вату, услышал быстрые щелчки фотоаппарата — пусть у Виктора явно был шок, но профессиональные привычки срабатывали даже без участия разума. Удачный кадр требовал запечатления.

— Эй, а ты чего это там щелкаешь? В стойку, живо! — пусть приказ был адресован увлёкшемуся фотографу, но шипящий, с неприкрытой угрозой голос заставил и меня еще больше прогнуться. Чего уж говорить о растерявшемся Викторе, который едва не выронил дорогущий «никон» на пол, спеша выполнить приказ стегающей плетью Немезиды в корсете.

— Э... я... — хм, узнаю реакцию. Я так же, помню, мямлил в такой же ситуации.

— Живо, я сказала! — с некоторой отстранённостью я подумал, что бедняга художник, видимо, впервые видит свою «ах, Танечка, вы такая милая» в таком вот режиме неотличимого от реального доминирования. Сейчас для его растерянного сознания то, что он считал просто маской умелой актрисы, оказалось натуральным, естественным, въевшимся в голос, в мимику и жесты настоящим лицом. Причем дико пугающим своей искренностью, глубиной и силой.

Рядом со мною в диван уперлись сначала ладони, а потом и седоватая шевелюра Виктора, причем плечи его подрагивали. Плачет?

Предупреждающий свист взвившейся в замахе плети заставил сжаться, но удар достался не моим голым, уже алеющим тонкими длинными полосами от предыдущих ударов, ягодицам, а оттопыреной заднице соседа по несчастью.

— Я что, прямо в одежде тебя трахать буду, шлюшенок?!! Раздеться, быстро! — и тут я тоже получил удар, правда, не очень сильный, почти без замаха — видимо, чтобы не расслаблялся.

Пока Виктор торопливо сдирал с себя одежду, что было весьма сложно сделать, оставаясь в положении