Папа, мама ну и я, вместе дружная семья

Фаза — первая...
Семейный разговор с мамой.

Раздался узнаваемый звук щёлкнувшего замка, потом открываясь, знакомо скрипнула дверь. Шуршание одежды, пара шагов, опять скрип двери, уже закрываясь.
— Привет! Дома есть кто? — голос мамы.
— Привет ма... — воскликнул я, отрываясь от тетрадки, в которой делал запись.
— Ты один? — вопрос сопровождался шагами и шорохом материи.
Раздевается, понял я.
— Да! Отец ещё не пришёл. Кстати, он не мог тебе дозвониться. Позвонил мне. Сказал что у них мероприятие, придёт в девять...
— Ага... Опять пиво пьют... — весело прозвучал мамин голос.
За спиной раздались шаги, остановившиеся рядом со мной, и голос матери произнёс:
— Что опять много задали? Я же говорила, что надоть поступать в университет... Щас бы дергал за сиськи сокурсниц, и в потолок плевал!
— Ну что ты ма! Хоть где учиться надо, а девок за титьки дергать можно и здесь, в свободное от учёбы время, — наставительно произнёс я, — да я и не к занятиям готовлюсь...

— Господи, — похоже, всплеснула руками, она так всегда делает, когда волнуется, — опять квалокиум...
— Коллоквиум, — машинально поправил я её, — нет. У меня завтра другой вопрос. Вот и готовлюсь.
— Учись сын, учись! — погладила она меня по голове. — Ты мой умница-разумница! Выучишься, сисдминам станешь, — и вздохнула...
— ... — теперь вздохнул я, и снова, поправляя её, произнёс — системным администратором компьютерных сетей, сисадмином...
— Ну, так я так и сказала, — выкрутилась она, а потом, всполошившись, продолжила — что за экзамен-то в ноябре? — и заглянула в ноутбук.
Я, сделав очередную запись, повернулся к ней.
— Ага! — хитро поглядывала она на меня, — знаешь ведь, что обманывать старших нехорошо!
Лицо её отрешилось от бытия, став одухотворенным.
Всё же мамка у меня молодец и красавица! Я не уставал опять и опять любоваться ей! Даром что сорок лет стукнуло! Стройная, высокая, черные волосы почти до пояса «вороным крылом» падают за спину, большие и тёмные почти чёрные глаза... Огромные и длинные ресницы и тонкие ниточки бровей над ними. А какие губы! Красные без всякой помады, в меру пухленькие, так и хочется их целовать и целовать...

— А кто обманывает? — вернулся я из созерцательного ступора.
— Вона! Порнушку смотришь! Про меня забыл! Хоть бы позвал, старенькую, глянуть одним глазком!
Я оглянулся на экран. Стоп-кадр показывал, как парень ласкал своей ещё более молодой подружке титьки. Одну рукой, а другую, засосав ртом.
— Это ты-то старенькая? — не удержался я, — а кто на медне папаню чуть до инфаркта не довёл? Давай ещё, хорошо, но мало... Секса много не бывает... — передразнил я её.
— Ну, перестаралась... — смутилась, покраснев мама, — но ведь его дома целых два дня не было! Проклятые командировки... — оправдываясь, она пустила слезу.
И тут же «перешла в наступление»:
— Ты от темы-то не уходи! Во ещё умник! — ласково проворчала она, — смотришь? — кивнула на экран, — и один! — тональность повысилась.
— Да, я ж для дела! — пытаюсь оправдаться.

— Увижу, что дрочишь, прибью! — показала она мне кулак, — давай колись! А то за спиртовкой и плоскогубцами пойду! И иглы возьму... — шутливо