Папа, мама ну и я, вместе дружная семья

пригрозила она.
— Да я и не скрываю ничего, — заныл я.
В это время мамочка распахнула полы халатика и стала растирать живот и груди покрытый красными следами от тесного корсажа и лифа.
— Ох и чешется... — пожаловалась она, — сил мои дамских нетути!
Я любовался её стройным телом с чисто эстетической точки зрения. Ведь она моя мама и я её уважаю.
— Говорил же тебе — выбрось этот корсет! Не нужен он тебе. Ты и так красивая! — завёл я старую песню, — а ты... — толстая стала, он меня стройнит!
Она глянула вниз, рукой даже чуть приспустила трусики, продолжая второй растирать груди:
— Вона! Живот торчит! Растолстела!
— Тебя не переубедишь, — я ласково провёл пальчиками по якобы торчащему животу, — и где здесь что торчит?
Она с трудом собрала пальцами на животе тонкую складочку жирка, поверх мышц и довольно ткнув пальцем, произнесла:
— Во! Видишь... — а лицо стало грустным...

— Слушай, — устало сказал я, — а ты сходи в общественную баню и посмотри там, на ба.., женщин, — поправился я, — вот и увидишь толстых!
— Так ты что? Подглядывал в женской бане?! — опять запаниковала она.
— Нет! — отрезал я.
— Теперь верю! Прямо вылитый отец! Тот, так же! Сказал как отрезал! — умилилась она.
— Хватит чесаться... А то расцарапаешь кожу, опухнет, хуже будет. Или лучше кремом смажь, полежи, дай отдохнуть телу от «удавки».
— Пойду, пойду сыночек, — она крепко ухватила меня за ухо и потянула, — только ты ещё не закончил объяснение, почему ты мамке врёшь?!
— ... — опять тяжело вздохнул я. — Так всегда! Пока все точки над «И» не поставит, не отстанет.
— Я жду... вся во внимание, — и её взгляд начал буквально «буравить» меня, — а ухо, за которое она тянула, зарделось.
— У меня есть друг, — я смутился и поправился, — то есть подружка...
— Гёрфренда?! — заинтересованно перебила она меня, отпуская ухо, — а ты мне ничего не говорил!
— Пока... — я судорожно сглотнул, — пока нет... Просто подружка... — и продолжил, с трудом подбирая слова, — она хочет, что бы я её дефлорировал, — и потупил взгляд...

— Малолетка, что ли? — в голосе мамочки зазвенел металл.
— Нет! У неё завтра днюха! Исполняется восемнадцать! — заверил её я.
— Тогды, ой! — повеселел её голос, — и что? В чём проблема?
— Да вот смотрю, как правильно это сделать! — выпалил я.
Она укоризненно посмотрела на меня, продолжая поглаживать и мять свои превосходные груди пятого размера.
— И что ты в этом ящике собирался увидеть?
— Ну... — потянул я, — технику исполнения, приёмы, позы...
— Знаешь, — она задумалась, — странно всё у вас... Сама хочет... Не гёрлфренда... Ты бы лучше с отцом поговорил, а?! Конечно, всё «быльём» поросло! — лицо её стало мечтательным и таким детским, — он ведь когда-то был «первым парнем на деревне»... Скока девок спортил, пока на мне не женился... Вот энто он умеет.

Я слушал её внимательно, мне всегда нравилось, как она говорит, когда волнуется. От её говора так и веяло простой деревенской жизнью. А перед глазами вырисовывался зелёный луг, молодые девки с граблями и