Сын Танелона

в глазах блестели искорки живого интереса. — Сношаться с лошадью!

— Ты ханжа, женщина! — заключил Самсон. — Сентаури такие же думающие и чувствующие твари, как и все, что способны осмысленно говорить. Ей хотелось ласки, я хотел облегчить свою ношу, и ощущения были прекрасны! Тугие мышцы её внутренностей так и сжимали меня! А когда по ним пробегали спазмы наслаждения... Второй раз был когда мы встали на зимовку в Аригбурге. Небольшой город, каменные стены, около девяти тысяч душ народу. Отряд задержался в Винзоне, зачищая старые копи от сикатуров, решивших основать там колонию. А земли то были приграничные, от города до города неделя пути конному, что уж про пеших говорить. Зима. Один снегопад — и снега мне по пуп, о том, чтобы идти куда-то и думать не стоило, я-то пройду, а люди помрут как в морду дать. Мы встали в Аригбурге. Но там много кто устраивался на зимовку. Люди шатались по кормильням, проматывали жалование, веселились. В одном заведении я встретил шумную компанию. Разношёрстные типы, среди них была и троллиха... Вижу, что дальше тебе слушать не хочется?

— Тролли бездумные и бессмысленные великаны, варвары, полные желания разрушать...

— Да, прямо как танелонцы. И хотя у неё было немного больше волос на руках и ногах... Я сношал её пока не расцвели почки и не запели эти птички... вкусные такие. То была отличная зима два года назад.

Самсон вздохнул, вспоминая то время. Танелонцы не были очень религиозными ни в чём, что не касалось войны, зато обычаям они следовали свято. Один обычай ясно давал им понять, что не стоит проливать семя на землю или снег. Говоря иными словами, никакого сексуального экстаза без полового акта. Ему не хватало этого. Даже не имея постоянной женщины дома, нет-нет, да и можно было получить кусочек сладкого. Вне Танелона существ, способных выдержать напор Самсона, было крайне мало.

— Мы — дар, — сказал эльфка.

— Эльфский шовинизм? Считаете, что без вас мир бы не стоял?

— Без нас многое бы не встало. Но нет, сейчас я говорю о нас двоих. Мы — дар тебе. Наш господин, в беспредельной своей щедрости дарит нас двоих тебе в услужение и безграничное владение за спасение его жизни.

С минуту Самсон разглядывал «дар», а потом внезапно громыхнул раскат его хохота. Отсмеявшись, гигант плеснул водой себе в лицо, смывая испарину и слёзы.

— Дар? Вы? Мне? Скажите, долгожители, что мне с вами делать? На кой вы мне сдались?

— Так выходит, что кроме плотских утех тебе ничего не нужно, хозяин. Мы можем дать тебе их! — невозмутимо ответствовала эльфка.

— Да если я натяну тебя на свой придаток, ты останешься на нём висеть безжизненным чехлом! Или разорву тебя пополам, — сказал Самсон. — Однажды какой-то дуралей сочинил песню о недозволенной любви эльфки и танелонца, знаете, что было в конце песни? Много крови, много кишок и никакого удовольствия! Так что...

— Проникновение не обязательно! — Эльфка в два изящных гребка приблизилась