Дар. Часть 4: Третий курс

понимал что это такое, не раз сам чувствовал её, но захотел сравнить с тем что чувствуют другие. Сижу как-то с девушкой в кафе, ем салат. Моя рука у неё на коленке, она расслаблена. Вдруг говорю: «Фу, кажется здесь червячок!». И хотя в моём салате нет никакого червя, в следующее мгновение мне делается так неприятно, будто бы я действительно его увидел.

Не обходилось и без сюрпризов. Однажды я нарвался на наркомана под кайфом. Причём наркоман, видимо, был уже со стажем, мозги совсем расплавились. Я думал, что падаю в обморок. В глазах всё расплывалось, мысли исчезли, лишь ощущение, что ты всё время падаешь... Или летишь? Вначале я хорошенько струсил, отскочил от него, как ошпаренный. А потом попробовал ещё раз. Я уже был готов к тому, что почувствую, теперь захотелось ощутить другие нюансы. Сознаюсь, что я совсем не безгрешен. Несколько раз сам и травку покуривал и ЛСД пробовал. Но то, правда, было всего несколько раз. Тогда свои ощущения я сравнивал с алкогольным опьянением, только более острым, что ли. А теперь, «контактируя» с наркоманом, я понял почему люди не могут избавиться от зависимости. Хотя вначале ощущения действительно очень пугают, потом ты начинаешь наслаждаться своим «полётом» и той пустотой, что образовывается в твоей голове.

Если вы меня спросите что было самым худшим, что мне пришлось ощутить, «контактируя» с людьми, то я отвечу, что встреча с одним шизофреником. Вот когда в голове действительно каша! Кстати, тогда я впервые ощутил физическую боль при «контакте». Я долго пытался понять почему я ощутил её, ведь до этого мог чувствовать только душевные страдания. Может я и ошибаюсь, но мне кажется, что такие люди не отличают физической боли от душевной. И одна и другая приносят им одинаковые мучения. Наверное, я всё-таки ощутил душевную боль этого человека, но поскольку он не различал что именно сейчас причиняет ему боль, то и я перенёс сильное физическое потрясение. И что хуже всего — даже разорвав «контакт», я не скоро пришел в себя.

Странные действия.

Ну а если брать мои взаимоотношения с Владом, то тут были некоторые изменения. Я его понимал все меньше. Он и раньше не отличался особой разговорчивостью, а теперь и вовсе мог молчать сутками. Я редко видел его веселым или радостным. Все больше он замыкался, уткнувшись в книгу или с головой погружаясь в работу.

— Влад, что с тобой? — пытался выпытать я причину его угрюмости. Назвать его состояние грустью или хандрой даже язык не поворачивался.

— Да не обращай внимания, — пытался улыбнуться он. — Просто нет настроения.

— Я понимаю, что плохое настроение может быть день, даже несколько дней. Но ты уже не одну неделю в таком состоянии.

— Значит, у меня настроение очень плохое, раз я уже не одну неделю не хочу веселиться, — пробовал он шутить, но эта шутка была такая жалкая, что я расстраивался еще больше.

— Давай сходим куда-нибудь, — заходил я