Монастырские рассказы. Глава 12

слышу, как кто-то идет! Мгновенно, но с явной неохотой, я отстранился от своего восхитительного источника наслаждения и принял почтительную позу, в то время как она села, стараясь выглядеть как можно более невинно и непосредственно. Однако кто бы это ни был, он прошел мимо двери, даже не заглянув внутрь, и тогда мы вздохнули с облегчением.

— А теперь, Юстас, — сказала прелестная девушка, — раз уж вы все там осмотрели и попробовали меня на вкус, я думаю, вы обязаны рассказать мне, что его милостивое Величество проделало с моей подругой Лафонтен.

Конечно, мадемуазель, — ответил я. — Только обещайте не сердиться на меня, если в своих описаниях и иллюстрациях я шокирую ваши представления о деликатности.

— О, конечно, обещаю! — ответила она.

— Хорошо! Первое, что проделал Его Величество — это потребовал моей помощи, чтобы я снял с него королевские бриджи и явил миру его священный инструмент, — произнес я, и сам произвел подобное действие в соответствие со своим словом, позволив моему собственному одеянию явить перед взором изумленной Жюли весьма внушительный для семнадцатилетнего юноши член, достаточно твердый для того, чтобы он мог проделать дырку в деревянной доске.

— Благослови меня Господь, какая красивая вещь! А у короля такой же инструмент? — спросила невинная девушка, трогая его руками.

— И что он с ней делает? — Мадемуазель, вот именно это я вам сейчас и объясню, — ответил я со всей серьезностью, на какую был способен. — Подготовившись подобным образом, он приказал мне явиться к мадемуазель Лафонтен и привести ее на аудиенцию. Когда же я представил королю молодую леди, то не удалился далеко, а раздвинул занавески в передней (куда никому, кроме меня, не разрешалось входить) примерно на дюйм и стал наблюдать за всем происходящим. Вам будет интересно узнать, мадемуазель, что ваша прекрасная подруга возлежала на диване почти в той же позе, в какой сейчас лежите вы, только ноги ее были немного подтянуты вверх, а бедра чуть более раздвинуты; вот примерно так, — сказал я, ставя ее в описанную мною позицию. Я все удивлялся, как это ее здравый смысл не подсказывает ей, что я позволяю себе довольно дерзкие вольности, но дело в том, что в ней начали брать вверх животные страсти, и здравого смысла в ней оставалось немного.

— Затем, милая Жюли, — продолжил я, — король приподнял ее шелковое платье и белоснежное нижнее белье до пояса, явив таким образом прелести столь же белоснежные, как и покрывавшие их одежды. «Очень мило», — подумал я тогда, но это было далеко не так прекрасно, как та картина, открывшаяся сейчас передо мной, от которой в моих жилах горит каждая капля крови! Единственным ответом, который Жюли смогла сделать на это заявление, был протяжный вздох. Понимая, что вряд ли я встречусь с большим сопротивлением, если оно вообще будет, я поспешно закончил: «... и тогда Его Величество сделал это!» Произнеся последнюю фразу, я раздвинул рубиновые губки восхитительной норки юной Жюли, еще влажной от