Перекрёстное опыление

не казалась Софье таким уж серьёзным событием, как и мужнина командировка на уикенд глядя.
Повернувшись в кресле, Софья поморщилась.

— Что ты? — спросил Илья.
— Да бедро... Синячище, наверно, громадный будет! — Она встала. — Ильюш, глянь, что там?
Илья не успел рта раскрыть, как перед его лицом взлетел подол платья. Над ажурным краем чулка наливался краснотой участок бедра, плавно переходящий в musсulus glutеus mахimus идеальной формы.
— Ходить тебе с синяком, Соня! Слушай, что ж мы... надо холод приложить! Лёд есть?
— Поздно... Лучше обезболивающее... плесни ещё коньячку!
Не опуская подола, Софья сделала глоток.
— Знаешь, Ильюша, как мама лечила нам с Розкой царапины и ушибы?
— Ну, как... зелёнка, йод, пластырь, лёд...

— А вот и нет! Чтобы болеть перестало, первым делом надо подуть и поцеловать! — Софья засмеялась. — А ты — зелёнка...
Бедро оказалось перед самым носом Ильи. Он неуверенно дунул... прикоснулся губами к покрасневшему участку... ещё и ещё раз...
Способ лечения Илье понравился. Постепенно губы сместились на полушарие попки, руки легли на бёдра. Софья перебирала подрагивающими пальцами его волосы.
— Ильюша, ещё, ещё! Мне уже гораздо лучше...
Она переступила, расставляя ноги шире, и прогнулась в талии.
— Сейчас... погоди, Ильюша...
Платье оказалось на полу, а пальцы Ильи — на узенькой полоске, громко именуемой трусиками. Раз, и полоска сдвинута в сторону. Губы прошлись вдоль глубокого ущелья вниз. А снизу вверх путешествовал уже язык. Софья выгнулась сильнее, давая возможность языку исцелять не только и не столько травмированную область, сколько измученную долгим-долгим ожиданием женскую свою сущность.
Первый оргазм не заставил себя долго ждать. Застонав от наслаждения, Софья истекала любовным соком. По подбородку Ильи побежали за галстук тёплые струйки.

— Соня, киска, ты такая вкусная! — проурчал, не отрываясь от источника влаги, Илья.
После третьего оргазма Софья, довольная и счастливая, опустилась перед гостем на колени. Она освободила из заточения член, твёрдый, как ножка стула.
— Бедненький, тебя Ильюшка держит взаперти! Дай, я тебя поцелую!
Одним поцелуем дело не кончилось. Не кончилось и двумя... После непродолжительного, но интенсивного минета кончилось оно бурным извержением в рот, на лицо, на волосы, и даже на грудь.
— Боже, Ильюша, да она у тебя сладкая! Что ты ел сегодня?
— Почти ничего. Ананас, два банана и апельсин... потом ты позвонила... Но я счастлив, что остался без обеда! — улыбнулся Иванов, целуя Софью.

Из прихожей донёсся мотив «Shаре оf mу hеаrt».
— О, донна Роза объявилась. С Кипра, — Илья сделал попытку подняться, но Софья его придержала.
— Пусть трезвонит... Ты занят! У тебя сегодня ничего важнее нет, правда?
Брюки очутились у Ильи на щиколотках, а Софья шагнула вперед, обхватила его за шею, занесла ногу и нетерпеливо оседлала член, почему-то не сникший после извержения. Они с места взяли такой бешеный темп, что дружно кончили после минуты неистовых движений. Софья выгнулась дугой, запрокинула голову со сладострастным низким стоном и больно впилась в плечи Ильи ногтями. Потом её голова склонилась к его уху, Илья почувствовал обжигающее дыхание и услышал страстный шепот: «Еще хочу,