Эротические похождения Шлимазла Мицкитухова

откупоривающего 4-ю банку Гиннесса.
— Еси б ты знал, о чём следующий тур, тоже куксился бы. Тебе-то, что? Ты ж исполнитель. Это у меня голова болит, как лучше и качественнее победить.
От такого нахальства, у меня чуть крыша не поехала.
— Зато, не у тебя потом болит, и не у тебя свербит там всё, придурок!
— Овцебыкер! Лошара гортоповская! Следующий конкурс зависит от объёма и густоносности.
— Ни фигашеньки не въезжаю, — не въезжал я.
— Судьба играет с человеком, а человек играет на трубе. Труба тебе, Шлимазл. Если ты этот конкурс, точнее тур, выиграешь, я Богу свечку поставлю. Но что-то мне подсказывает, что закупаться сиими парафиновыми изделиями мне не придётся.

Хорошенько почесав репу, так, что вся перхоть выпала без использования Хед энд Шолделрс, я сделал адекватное заявление:
— Может, стоит это сделать заранее, чтобы стояк не потерялся?
— Что сделать? — непонимающе воззрился Вовчик на Вашего покорного слугу.
— Ваша Тупорогость всея Руси и ближайших окрестностей! Свечку Богу поставить, может, стоит заранее?
— А это, мысль! — заблескучился лучезарной улыбковастью Вовчик.
И мы начали обход Богоугодных заведений, коих в Милане или Берлине, а может, в Саном Франциске, было превеликое множество. Парафиновые, восковые, деревянные свечи втыкались во все предназначенные им места. Доллары, лиры, франки, наряду с фунтами, исчезали в прожорливых дырах вспомощности.

Затем мы посетили китайский ресторан, мексиканскую кухню, итальянский бар и японскую сушу. Чихвостя там официанток прям на обеденных столах, пожирали прелести океанических вод, охотничьих лесов и прочих пищеперерабатывающих угодий. Нас под конец, на не твёрдо стоящих ногах, доставили к себе в номер.

Утро к пряной свежести добавило головную боль, сухость во рту и войлочность во внутренностях. Я был не готов ни к конкурсу, ни вообще к проживанию на бренной Земле. Мне хотелось умереть и возродится вновь. Но труба звала мое присутствие.
— Нам труба, — расталкивая Вовчика, предположился я.
— Это тебе труба, а я буду спать, — приоткрыв сонноглазье и дыхнув на меня такой толикой алкогольных паров, что я враз опохмелился, произнёс дружбан.
Подозреваю, что Вагиноподобная чаша из чистого золота вожделела моих губ для испития французского благородного напитка. А может он был Армянский? Или Грузинский? Впрочем, и Молдавский, тоже не плох.

Рукоплеск конкурсного зала отдавался в моей очугунелой головушке. Яркий свет слепил карие очи, кои требовалось залить текилой или вискарём для адекватного восприятия Мира. Стакан Русской водки, живо принесённый девицой русаческой национальности, вернул меня к жизни. О чём был тур? Я не догонял. Но дикий вопль господина в сиреневом фраке: «Кто больше!», кое-что объяснял. Количество должно было перейти в качество. Эксперты в составе трёх человек: биолог, сайентолог и медик, взвешивали объём и густоносность. Ими учитывалась подвижность и оплодотворяемость.

Первым, не по обыкновению, на сцене появился Француз. К нему, сильно покачивая худопопостью, приблизилась Мисс Марсель 2010. Заглотив его детородный орган по самые туфли, она резво стала швейномашинить его стержень, дабы извлечь францужческое семя.
Зал зарукоплескал, заслышав собачий вой на Луну оргазмирующего Френчика. Гранёный