Вечер. Синие чернила. Часть 2

глаза краснею:

— Как потом мне с нею жить!

Не простит, когда очнётся,

Разлюбимая моя.

— Вовка, сердце не сожмётся,

Наш союз вот так, к нолям?!

— На-ка, выпей! Думай трезво!

... Охренел по столько пить!

На халяву, ты, брат, резвый!

Ну, как теперь с тобою быть?!

Что тебе ответить, Коля,

Если ты, такой чурбан,

Не сечёшь: средь женской доли

Есть один на всех изъян!

Все тихонечко мечтают,

Чтоб с чужим, на стороне!

Годы молодости тают,

Впечатлений новых нет.

Так, однажды, начинают

Втихаря с другим блудить,

Я же, лучше, полагаю,

До беды не доводить.

Выбрать день, и, подконтрольно,

Ночь супруге подарить,

Чтобы после, в жизни поле,

С верным другом говорить.

Без утайки и секретов,

Как положено, в любви,

Подари ж, любимой, это!

Сам к другому позови!

Разве ты — скупец и скряга?

Иль с невольницей живёшь?

Для любимой, ты, парняга,

Сердце с болью не сожмёшь?

Ты ж для милой — на край света!

Так супругу выручай!

Будь мужчиной без завета,

Громко в голос, отвечай!

Пусть любимая узнает

Наяву, каков муж есть!

Святость чувства сохраняя,

Чтоб сберечь супруги честь!

Встали, пьяные супруги.

Возбужденье — через край

А не божеские слуги

Страсть рисуют, будто рай.

И сомлевшему, изрядно.

Говорит Володька вдруг:

— Для жены, столь телом ладной,

Ты подаришь ночь, супруг?!

Чтобы ей не знать измены,

И неверности стыда,

Ей, с вагиной, полной спермы,

Всё простишь? Ответь ей!

— Да!

— Ты, законная супруга,

Семя то, что друг отдал,

Ты простишь, и боль и скверну,

Милому? Ответь нам!

— Да!

— Для услады безграничной,

И без времени труда,

Муж, жену в число публичных,

Отдаёшь, ответь нам?!

— Да!

— Каждому, кто возжелает,

Без числа себя отдать,

Как мужчина пожелает,

Обещай, супруга!

— Да!

Оба трудно и нетрезво,

Мы с женою обнялись,

В перевозбуждение чресла

В вечной сладости слились.

*

7

С позорной участью смиряясь,

Вновь вижу лишь её одну.

Не думалось, не представлялось,

Не верилось, что я шагну,

Приняв участие в разврате

Не чьей-нибудь, жены, своей!

И стану первым в многих ряде,

Излившихся, со страстью, в ней!

Но я не мог ...не быть с супругой,

Сгорая в страсти от любви,

Знал, что потом отдам по кругу,

Но грязи не было в крови.

Ведь знал, что рано или поздно

Предъявлен будет Вовкой счёт,

Нахально и неблагородно

Возьмёт любимую в зачёт

Жены, своей, видавшей виды,

По блядски бритой наголо,

И только горько от обиды,

Что обведён был так легко!

Шагнул, и обнялся с подругой,

И закружилась голова,

И растворилась вся округа,

Дела забылись и слова...

Она стонала в каждом слоге,

Прося меня «ещё, ещё!»

Дружок поник, пролившись снова.

Не зная, буду ли прощён,

Скатился, уступая лоно

Разгорячённой и родной,

И награждён протяжным стоном

Сменивший, овладев женой.

Она в безумии металась,

Их именем моим звала,

И семя каждого вбиралось,

И страсть безудержной была.

А я смотрел, уйти не смея,

Оставив здесь свою любовь,

От горя плача, цепенея,

И, ко стыду, желая вновь.

К заре она совсем сомлела,

С трудом пройдя повторный круг.

В кисель расслабленное тело

Заполучил мой враг иль друг.

Деревенелый, до предела,

Все десять дюймов черенок,

Не толще, чем у племенного,

Любимой ткнулся между ног.

Он наживлялся еле-еле,

Под стоны на две трети вполз.

Переворот на белом теле,

И под супругой «дикий лось».

Друзья её сажали, с силой

Давя на плечи, нанизав,

Пока всего не поглотила,

Рубахой потной рот зажав.

А то б под утро пробудили

Деревни, спящие окрест,

Рыданья боли при насилье

Проникновенья — женский крест.

Потом у них пошло свободно,

Так, будто ежедневно. Шок.

Тесть зятю пособлял охотно,

Приподымая, как мешок,

Полубесчувственное тело,

Он многократно отпускал,

Растянутую до предела,

На раскалённый, как металл.

Вагиной с сиськами, не более,

Была для