Разоблачение 6 лет спустя

хочу знать, но я должен знать. После всего, что произошло сегодня, всего, что я видел, что я теперь знаю о моей идеальной, замечательной жене...

Мне нужно знать, продолжает ли она трахаться с этим мужчиной за моей спиной. Измена мне на нашей свадьбе — это одно, но если она все еще встречается с ним...

Понятия не имею, справлюсь ли я с этим.

Время, кажется, замедляется, когда я следую за синей линией на моей карте, приближаясь к маленькой красной булавке моей судьбы. Я пытаюсь очистить свой разум, но он уже пуст. Я ничего не чувствую.

Мой желудок больше не сводит. Кислотная ярость не клокочет у меня в животе. Мои глаза не горят слезами. Кровь не кипит в моих венах, сердце не колотится с бешеной скоростью, зрение не затуманено. Я чувствую себя спокойно и собранно, как и сегодня утром, наблюдая, как Юля одевается на работу. Я чувствую себя холодным, непредвзятым и бесстрастным, как будто мой мозг пытается подготовить меня к тому, что он уже знает, что это правда.

На карте написано, что я на месте. Я притормаживаю до скорости пешехода, здесь не так уж много машин, никто не заметит, если я посижу здесь какое-то время.

Весь этот район выглядит старым и немного обветшалым и остро нуждается в ремонте. Его студия — это простое двухэтажное кирпичное здание, которое выглядит так, как будто его построили полвека назад. Он стоит на маленьком заросшем сорняками участке в тени гораздо большего, более современного здания. Написанная от руки вывеска гласит — «Фотограф Карлос Родригес». Похоже, это место с дешевой арендой. Достаточно близко к основным районам города, чтобы быть востребованным, но все же достаточно далеко, чтобы такой человек, как Карлос Родригес, мог вести свой бизнес, будь то искусство фотографии или искусство трахать чужих жен. Пробираясь мимо здания, я оглядываюсь по сторонам. Я нигде не вижу машину моей жены.

— Спасибо... черт возьми, — говорю я, и из моего сжавшегося горла вырывается легкий вздох облегчения.

Может быть, ее здесь нет. Вместо этого я смогу подойти к входной двери, пинком распахнуть ее и поговорить по-мужски с этим долбанным уродом. Мои руки сжимают руль, как будто хватая его за горло. Я нажимаю на поворотник и разворачиваюсь, намереваясь объехать студию и заехать в какое-нибудь тихое место.

Я что-то вижу.

Нажимаю на тормоза. Машина резко останавливается. Я смотрю сквозь ветровое стекло, рот открыт, глаза широко раскрыты. Мое сердце снова начинает колотиться.

— Нет... — говорю я с недоверием, агонией, отчаянием и поражением одновременно.

У стены студии, тщательно скрытая от посторонних глаз и потенциальных свидетелей, припаркована машина. Не просто какой-нибудь автомобиль. А автомобиль, который я очень хорошо знаю. Я знаю маленький освежитель воздуха, свисающий с зеркала заднего вида. Я знаю маленькую вмятину на кузове, номерной знак, неправильно подобранные передние шины и потертое рулевое колесо, которое наверняка уже нуждается в замене.

Машина моей жены аккуратно спрятана за студией.