Выборы в школе

ромашку залить, или шампанское? — неожиданно, даже для себя самого, едко ответил я.
Жена чуть отрезвев, вскинула на меня испуганный взгляд, и тут же опустила глазки, поняв, что я знаю.

— Да, я был возле школы, ждал тебя, когда выйдешь, и видел, как тебя раздевали, под твои смешки. Как ласкали. Как бутылкой раздрочили, а после попросили сесть на полную вина.

— Ты видел, и не вмешался?!

— Нет, потому, что тебе всё это нравилось! Я действительно, своими глазами, видел, что моей любимой жене это нравится! Как ты сладко стонала! Я видел, что моя любимая женщина — блядь, так зачем ей мешать? Разве её остановишь? А так, может, если не бросит это дело, так хоть за ум возьмётся и за любовь деньгами станет брать!

— Ты вспомни восемьдесят седьмой год! Ты же сам хотел, чтобы меня сделали блядью! Ты сам меня отдал тем мужикам, в подпольный публичный дом, ты сам определил их число, и восемнадцать человек, меня почти сутки непрерывно насиловали, пока я не стала сама возбуждаться, даже будучи насилуемой, избиваемой, обжигаемой и исколотой во всех местах! Тебя ведь предупредили тогда, что это необратимо, что нормальной женщиной снова стать я никогда не смогу — секс, это тоже, наркотик, и привязывает к себе навсегда!

— Роза обещала нам, что с родами всё излечится само! Я поверил.

— А после родов, когда я только-только пришла в себя и бесконечная похоть отпустила меня, ты же сам толкнул меня назад!

— Как? Когда?

— Ты не сумел договориться о лекарстве для сына, и попросил меня. Я договорилась. Хотя мне не хотелось, и было противно, но я при тебе, помнишь, молча спустила с себя из под юбки трусы и колготы, и пошла в кабинет договариваться. Почему ты не остановил меня тогда? Ты видел, что этот хорёк с меня глаз не сводит, и ты понимал, зачем я пошла, и как именно буду уговаривать! Но ты — не остановил меня! Я вышла от него изнасилованная, и сказала тебе, что ему этого мало, и он хочет меня на всю ночь для себя и двоих товарищей. Ты — промолчал! Ты ушёл, оставив меня им, и предал меня! Какой ты мне муж после этого!

— А другой выход разве был? И, к тому же, ты спасала своего ребёнка, которого родила от своего же отца, а не от меня, и не кори меня этим! Тебе же его сперму вводили в институте матери и ребёнка!
Супруга осеклась, и ушла в ванную. Я принёс ей спринцовку с длинным пластмассовым хоботком, наполненную раствором ромазулана.
На этом можно было бы поставить точку и забыть про данный эпизод из нашей жизни, потому, что уже через день мы вновь нормально общались, опять простив друг друга, но, спустя месяц, придя домой вымотанная, жена положила на стол покупки, и протянула мне деньги. Сумма была приличная.
Начиная догадываться, что это за деньги, я почувствовал, что краснею, но всё же