Я не хочу тебя терять

и подарить ему месяц, тем более что в этот период она могла уделить ему время: у неё начинался отпуск.

Этой ночью юноша так и заснул, плотно прижавшись к ней, уткнувшись ей в плечо, как преданный волчонок. А она так и не сомкнула глаз, просто лежала, обнимая его и наблюдая за мерцающими отблесками горящих свечей на стене, лежала и думала. О нём. О себе. О них двоих. О своём пути. И ещё о том, как сделать так, чтобы живое сердце внутри неё не схлестнулось в смертельной схватке со стальным образом снаружи, а также о том, что вопреки всему они должны были встретиться. Только вот во что всё это выльется? Не для неё — тут всё понятно, для него.

Ланс учился в художественной академии и делал большие успехи. Даже любимый стиль живописи и художник у Альбины и Ланса оказался один — фэнтэзи, Борис Валеджо. И она, Альбина, прекрасно осознавала, что у парня большое будущее, и что она не вправе ставить это будущее под удар. А с другой стороны, иной раз ей хотелось выйти на улицу, туда, где молодые лейтенанты отдавали ей честь, видя её в форме, а подростки с восхищением провожали её взглядами, когда она шла вся в чёрной коже со своим платиновым афганом, а потом вихрем проносилась мимо них на мотоцикле, выйти, распахнуть чёрную косуху, одетую на голое тело, и крикнуть всем: «Видите, я тоже живая! Что, не ожидали? Тогда смотрите!»

И вот настало утро. Первый раз в жизни Альбина изменила своим принципам и, облачившись в сиреневый пеньюар, подала Лансу кофе в постель. Все прежние любовники Альбины сами оказывались утром перед ней с подносом. В полупрозрачном светло-лиловом пеньюаре и фиолетовых босоножках с серебристыми пряжками в виде ракушек, с лёгким, едва заметным макияжем в сиренево-голубых тонах она была неотразима. Подавая Лансу кофе, она в шутку набросила ему на шею газовый шарф и поинтересовалась у парня:

— Ну, и какой у нас сегодня пол?

— Женский, — принял он её игру, а потом признался, — а знаешь, меня часто за девушку принимают.

— Ну, так это же замечательно. Я люблю женственных метросексуалов, особенно девственников в гетеросексуальном плане.

Тут он лукаво взглянул на неё, и она добавила:

— И уже не девственников тоже.

— Ну слава богу, — произнёс он, — а то я подумал, что уже не представляю для тебя интерес. Я знаю, что ты любишь пройтись по первому снегу, а я ведь уже не...

— Но следы-то на снегу остались мои, — услышал он в ответ. — Ты был до меня девственником, значит, и останешься им для меня навсегда.

— Правда?

— Правда, — ответила она ему с поцелуем.

— Я...

— Спокойно, — перебила она его. — Обойдёмся без сантиментов.

— Хорошо, — опустил он глаза. — Но всё равно...

— Я знаю, — она провела рукой по его щеке. — И этого уже достаточно.

— Хорошо, — повторил он.

— Давай договоримся на будущее, — решила расставить точки над «i» Альбина. — Я знаю, даже слишком