выплюнуть «драгоценную» влагу заставив проглотить. Струйки спермы стекали у неё по губам, капая на грудь и стекая на трусики.
Я отпустил её, и она села на пол, судорожно дыша. Из глаз катились слёзы, а изо рта вырывались всхлипы. Сам же сев на табурет и налив две рюмки, себе чуть-чуть, а свояченице полную предложил выпить:
— Давай Поля, выпьем за взаимопонимание! Худой мир, лучше доброй ссоры... — и почти влил в неё коньяк.
Потом выпил свою порцайку и, указав на дверь, нравоучительно произнёс:
— Иди, мойся. Да и труселя не забудь постирать... Знаешь, поди, что Нине нельзя волноваться и перетруждаться из-за беременности! — по её широко открытым глазам понял, не в курсе! — Парни тебе не нравятся... — ворчал я, — ебать тебя просто некому! Я этот вопрос исправлю, правда, не сегодня... Устал... И, надеюсь, тебе понравилось...
А когда за ней закрылась дверь в душ, тихо добавил:
— Ну вот... Пиписьками померились! Мои яйца оказались круче! Молодо-зелено...
* * *
Проходя мимо ванной в комнату, я услышал знакомые звуки: сопение, стоны и чмоканье. Открыв дверь, убедился в своей правоте. Полина стояла под душем, одной рукой тиская и поглаживая свои, не малые груди, а вторая ерзала между ног.
— Догоняется, девочка! — промелькнуло у меня, и я спокойно пошёл дальше...