Унижение

сказать, но слова забыла. Похоже, штука начала действовать. Супер. Ну все детка, довыебывалась.

— Что... что это такое? — даже немного испугалась малышка. Может я слишком много на нее вымазал? Надеюсь, ей там ничего не жжет.

— А что такое? — спросил я медленно, прижимая ее к стенке, фиксируя головку руками.

— Что за фигня? — взвизгнула она.

— Тебе больно? — уточнил я.

— Что ты мне сделал, сволочь?

— Ничего особенного. Помог тебе немного. А то у тебя проблемы с замочком между ножек — заедает иногда. Я его чуть-чуть смазал, чтобы дверь открылась. — Склонился над ее личиком и медленно-медленно поцеловал, дразня губки языком. О да, смазка определенно подействовала на нее — тут же она горячо задышала, и в первую секунду даже подалась мне навстречу, но видимо Марина еще владела собой, потому что сразу же попыталась вырваться, и наступила мне на ногу.

— Ты что, скотина? Чем ты меня отравил? Что это за дрянь? — ох, красивая она была сейчас. Зрачки расширены до предела, разрумянилась, губы набухли, покраснели...

Я не ответил и позволил ей вырываться — не хотелось делать все слишком быстро, было большое желание довести ее до точки, насладиться ее изнеможением, добиться максимального унижения в расплату за то, как она унизила меня, водя все это время за нос. Пусть побесится немного, очень скоро она этого уже не сможет.

Марина оттолкнула меня и бегом кинулась в ванную, включила там воду и когда я заглянул к ней, то увидел, как она, присев на бортик ванной, одной ножкой уперлась в стену, и направляя душ себе в промежность, пытается вымыть смазку. Я только хмыкнул — бесполезно это было, она уже впиталась в ее нежную кожу и вовсю разжигала плоть, так что хоть замойся, киска. Но на всякий случай я снова вымазал пальцы в прозрачной слизи, и как только она выключила душ, я подошел к ней сзади и пощекотал ее клитор, заново пачкая его смазкой. Она, точно ошпаренная, подскочила, чуть не упала, я удержал ее и отволок обратно в комнату, бросил на кровать и прижал своим телом, чтобы она не могла вырваться и снова вымыть письку.

— Не дергайся, сука. — прошипел я. Во мне проснулась агрессия, она лежала подо мной, без трусиков, в одном сарафане, который можно было легко задрать и вот оно — бери, еби, наслаждайся. Еле сдерживаясь, уговаривая себя потерпеть, я ограничился легким придушиванием и укусом в шею. Пусть сама попросит, стерва. Пусть поползает на коленях, поунижается передо мной, покрутит своей мокрой щелкой, только тогда я ее трахну. Я знал, на что способна истекающая телка — они обо всем забывают, если реально хотят мужика. Когда желание полностью завладевает их телами, все отходит на второй план, нет уже ни гордости, ни чести, только похоть, страсть, вожделение. А она была голодной, это я и так знал, так что я готовился всласть полюбоваться на ее конвульсии.

— Ну что, теперь ты меня хочешь? — прохрипел я, отрываясь