Унижение

от ее шеи.

Марина явно догадалась, что я с ней сделал, и пока горячая похоть не затуманила ей мозги окончательно, она чуть выползла из-под меня и заглянула прямо мне в глаза:

— Илья, пожалуйста. Это же мерзко. Уйди.

Да, это было мерзко, согласен. Но не менее мерзко, чем искренне хотеть мужика и говорить, что не хочешь, отталкивать того, на кого ночами мастурбируешь, представляя его член в своей дырочке.

— Если бы ты не отталкивала меня, была бы честна, все было бы по-другому. А теперь расплачивайся. Я не уйду. — Я снова поцеловал ее, медленно-медленно, смакуя вкус ее губ, и почувствовал, как сильно ее хочу. К черту коварный план, я готов был пропустить нравоучительный этап унижения и сразу перейти к ласкам, прильнуть к ее телу, овладеть ею наконец.

— Илья... — она задыхалась, пыталась выбраться, но средство уже вовсю действовало, и она сопротивлялась все слабее и слабее, не контролируя собственные стоны, вырывающиеся из ее груди каждый раз, когда я поглаживал ее тело поверх сарафанчика.

— Скажи, что хочешь меня. Давай. — потребовал я.

— Я не хочу!!! Ты заставил меня, я не хочу! — Она вырвалась и уселась на кровати, поджав под себя ноги, обнимая себя руками, словно защищаясь от моих ласк.

Ах, все та же песня? Да что ж ты сука такая стойкая-то? Как ты с такой волей вообще девственности лишилась? Ладно, подождем. Я встал с кровати, медленно прошелся по комнате, выключил верхний свет и зажег тусклые лампы над кроватью — так было намного уютнее, интимнее. Еще раз проверил заперты ли двери, плотно задернул шторы, отчего в комнате стало еще уютнее, и сел в кресло, закинув ногу на ногу. Вся ночь была впереди, я столько ждал этого момента, подожду еще чуть-чуть. Мрачно уставившись на нее, я наслаждался метаморфозами, которые уже происходили в ее теле. Марина сидела в той же позе, но по ее нервно бегающему взгляду, участившемуся дыханию и распухшим губам я понял, что желание ее возрастало с огромной силой.

— Хочешь меня? — изредка спрашивал я, но она не отвечала. Вот у нее воля была, я даже ей позавидовал. Как она могла терпеть так долго? Я уже сам еле сдерживался, и решил ускорить ее падение. Когда она смотрела на меня, я дразнил ее, высовывая кончик языка и медленно обводя им губы, как бы демонстрируя, что хочу с ней сделать. Она стойко отворачивалась, но с кровати не сходила. Блядь! Сломайся наконец уже! Но она все не уступала, сидела там и дрожала, тяжело дыша. Скоро я заметил, что ее соски сильно напряглись и выпирали из-под тонкой ткани сарафана. Когда она делала глубокий вдох, ее груди выпячивались и соски торчали еще больше. Я еле сдерживался, чтобы не наброситься на нее, не схватить эти сиськи руками, не пощупать их. Вместо этого я изображал равнодушие и холодно подмечал:

— У тебя соски торчат, ты меня хочешь. Может хватит ломаться?

Марина не