Если сильно захотеть — всё получится

и вполне приличная круглая попка.

Так что мужики вокруг, конечно, вились. Вились, постоянно сменяя один другого. Задерживаться возле неё не было никакого смысла. На свидания она не ходила, после работы бежала в детский сад, и вечера и выходные посвящала сыновьям. Лёгкий секс её не интересовал, и переходить в разряд содержанок желания не было.

Но по ночам... Когда дети, наконец, засыпали, и она оставалась одна... успокоение не приходило. Приходила страшная, мучительная бессонница, и начинала терзать, и мять, и уничтожать её.

Аня ходила из угла в угол, временами тихо подвывая сама себе. Или залазила на подоконник, прижимала лоб к оконному стеклу и вглядывалась в темноту. В комнате остро чувствовался привкус отчаянья и одиночества.

В одну из таких ночей она чётко осознала — к Игорю её тянет. Осознала и ужаснулась. Мужчина был на 20 лет старше, умнее, увереннее и лучше её. Он был женат, и хоть и не жил с женой уже года 2, штамп из паспорта убирать не спешил. У него был огромный парк женщин — выбирай любую. Она ему ну совершенно не подходила.

Как назло, он постоянно её как-то задевал. Она смущалась, пряталась, злилась. А однажды, на своё день рождения, осмелела и спросила в лоб — «Что тебе надо? Зачем ты меня постоянно трогаешь?».

Он удивился, засмущался, извинился и клятвенно пообещал защищать её всегда и везде. Он прямо так и сказал «Если кто обидит, только скажи, я ему голову снесу».

После этого разговора, очень быстро они стали сближаться. Оказалось, у них миллион общих тем. Вкусы были настолько идентичны, что оба пугались и радовались этому одновременно.

Он напоминал ей отца, и рыцаря, и принца на белом коне, и ещё кого-то. Она похорошела, глаза начали искриться, а в компании стали шушукаться о них.

У них так ничего и не случилось. Через два месяца он уехал навестить отца в другой город, да так и остался там.

Она его понимала: там был папа (уже далеко не молодой), там был родной город, там было обожаемое им до дрожи в руках море.

Она осталось в своём заснеженном сибирском городке.

Поначалу он звал её к себе, ждал и надеялся. У него были серьёзные намерения, и она уже почти придумала себе, как они родят ещё одного ребёнка — конечно, дочку, и будут по вечерам гулять по набережной и пить любимый обоими кофе.

В решающий момент она испугалась. Он сказал: «Сейчас у тебя есть путь к отступлению. Потом его не будет. Решай».

И она сбежала. Исчезла. Растворилась.

Он был «сильный мальчик» и всё понял правильно. Он не капал ей на мозги, не пытался давить или уговаривать. Он остался у своего разбитого корыта, а она — у своего.

Ночи для неё стали ещё бесконечнее, ещё мучительнее. Ломка по нему выворачивала кости, глаза горели, а слёз не было. Ей хотелось биться головой об стену, и выть на луну, и бежать туда, к нему. Но крепче якоря держали её тут мама, дом, работа. Привычная,