Одноклассница

глотала воздух. Он чувствовал. Такое невозможно игнорировать.

И внезапно понял, что знает, как она пахнет.

Вот так легко. Внезапно осознал.

Во всех дурацких книгах пишут всякую чушь про запахи: люди не пахнут корицей или цитрусами без духов или одеколона, люди пахнут... собой. Так и она пахнет тоже. Он затягивается ей снова, волосы щекочут подбородок. И каждый раз последний. Она, видимо, правда, слишком сильно превосходит сигареты.

Она все еще вдыхала воздух клубами. А потом внезапно нашла в себе силы развернуться. Столкнуться с его тяжелым взглядом, забыть обо всем. Потому что он смотрел на нее впервые за три недели. Нетерпеливо вылизывал взглядом внутренности. Пожирал. И руки. Буквально обволакивали все тело, хотя в действительности мирно лежали на талии.

А его лицо как всегда слишком близко. Почти под носом, стоит привстать на цыпочки, потянуться вперед и... попробовать его губы на вкус. Снова нелепо сталкиваясь зубами от нетерпеливости. Целуя его первой. Как в тот единственный раз, когда она позволила себе поддаться этому. А он позволил. Разрешил коснуться губами губ, перехватывая инициативу почти сразу. Лишь спросил: какого черта она творит.

Если бы она знала, Господи.

— Хочется, да? — шепотом.

Не понимая, откуда появились силы ответить ему. Потому что неосознанно она приближалась ближе, ощущала горячее дыхание у себя на губах. Выдыхала ему в губы, выжидала. Чтобы он наконец признал. Сказал, что в нем это тоже.

Жарким выдохом прямо в губы:

— А ты как думаешь?

И поддался вперед, сминая ее губы своими. Вылизывая чертовски жгучий рот языком, чувствуя, как она льнет ближе, призывно открываясь для него. Прошелся языком по ряду зубов, отпрянул на секунду, чтобы взглянуть на нее. И маниакальная нужда в том, чтобы видеть ее такой откровенно растрепанной. С блестящими пухлыми губами, видеть, как она смотрела на него, боже, а потом ощущать ее руку в собственных волосах. Так, что он снова мог ощутить кожей ее сбившееся дыхание, а потом она...

Поцеловала его сама. И ее язык в собственном рту, рука, сминающая рубашку, собственные руки на тонкой талии. Касаясь ее губ своими, чувствуя теплые прикосновения к коже, ощущал, что она наконец-то отвечает. Неумело скользит языком, оттягивает зубами губу.

Взгляд безумный. Она шепчет, отвлекаясь:

— Останови.

И сама же скользит рукой вниз, вытаскивая края рубашки из брюк. Касается обнаженной кожи, и стонет в первый раз.

Потому что остановиться сама не сможет. Потому что каждое прикосновение — огонь, распаляющий сильнее с каждой секундой. Потому что его губы на собственной шее еще немного и оставят пару засов. Он вылизывал ее ключицы, отодвигал тонкие лямки дальше, почти стаскивая абсурдное нарядное платье, что сейчас только мешало.

На выдохе:

— Кто-то может зайти.

Они все еще были в туалете, а за стеной по-прежнему слонялись под музыку пьяные одноклассники, когда его руки подхватили ее под бедра, усаживая на раковину.

— Я так скучал по тебе.

Она задохнулась.

Забыла, что дверь открыта, что кто-то может войти и застать их в неуместной ситуации. Забыла, что сегодня последний день, что