Любите своих жён, с которыми развелись...

на меня всей своей тяжестью, натурально висела на мне. А мне это было приятно.
— Ну и чего ты там себе нафантазировал? В долг он мне дал денег... понимаешь, в долг.

Я не отвечал, нервно затягиваясь очередной сигаретой.
— Знаешь, а я бы сейчас в душ пошла...
Я снова молчал
— А помнишь, как ты мне спинку тёр?
Что-то шевельнулось у меня между ног. Но я мужественно промолчал в очередной раз.
— Вода-то за день прогрелась, как парное молоко сейчас — уточнила Людмила на всякий случай.

Бочка над летним душем действительно выглядела изрядно
сморщившейся после такого солнца днём, согнуло её солнышко дневное, сжало пластмассовую сущность...
— Ну, я пошла, — сказала Людмила, — надумаешь, приходи. Спинку потрёшь.
Снова сижу один на крылечке под гирляндами звезд над головой и орущими петухами в селе. Ночь уже навалилась... Происходило что-то внутри моего организма. Что-то такое, давно забытое, что я с трудом и помнил. Что лет семнадцать назад со мной было. Неизвестно почему пришло возбуждение. Вдруг зачастило сердце и пересохло во рту..
Я нервно докуривал сигарету. Пришёл в себя только когда затрещали обожженные докуренной до фильтра сигареты усы.
— Стерва! — Сказал я и отщелкнул чинарик в кусты, забыв, что рядом со мной пепельница. Через минуту встал, пошарил в крыжовнике руками, нашел окурок и положил его в пепельницу...

Да что же со мной происходит, а? Чего я завёлся? «Стерва» вон даже сказал.
Такого не было со мной столько... даже уже когда не могу вспомнить сколько. Четверть того ощущения, когда требовала плоть своего, я решал эту проблему просто: я садился за компьютер и вызывал девочку на дом... Будь сейчас в доме, а не на даче, давно бы уже шарил в Интернете в нужных разделах.
И тут поймал себя на мысли — нет, не шарил бы. Мне сейчас нужна не безликая девочка. Нужна была Людка. Только она. И больше никто. Пусть там есть по вызову даже двадцатилетние с офигенной фигурой — мне нужна не фигура — Людка мне нужна. А фигура... Да Бог с ней, с фигурой...
Я нервно зевнул, не зная, что предпринять. И тут как обухом по голове — слова Людкины вспомнились. Правильнее, ее приглашение принять душ вместе. Спинку ей потереть.

Летний душ на даче мало, чем отличался от «нужника». В смысле строения. Те же четыре деревянные стенки под такой же крышей. Квадратные метры такие же, плюс, если только небольшой предбанник.

На скрип двери (надо бы завтра маслом смазать) Людка среагировала весьма своеобразно:
— Ну и чего ты так долго?
Я ничего не стал отвечать. Молча, не говоря ни слова, ладонями
накрыл ее грудь. Мы оба замерли. Не знаю, что ощущала она. Мои ощущения: я словно (прости меня, Господи, за такие слова) погрузил свои руки в источник ключевой воды, и все мои пальцы, руки нежно омывали струи бьющие из земли. Каждому пальцу дарила нежность шелка людкиной груди, а большим пальцам везло больше — он теребили крупные вишни, которые венчали ее холмы... Да, конечно, в пятьдесят