Фикус

и начал гладить ее по лицу, шее, забирался пальцами в толщу волос на затылке. Отдаваясь его ласкам, она буквально ощущала, как через его прикосновения, словно напитывается обновляющей, животворной энергией. «А он и вправду — «жизненный», — мелькнула мысль, серебристой рыбкой блеснув в потоке охватившего ее чувственного удовольствия. Никогда так хорошо не было — чтобы так естественно и спокойно. Он крепко обнял ее, притянул к себе; она обвила руками его шею, стараясь не задеть испачканными в торфе перчатками. Почему-то снимать их не хотелось, ей нравился этот маленький ограничитель. Он может ее касаться, она — нет; от этой мысли ее будоражило еще больше.

Продолжая ласкать языком ее рот, он расстегнул пуговки ее кофточки и, распахнув полы, забрался под мягкий трикотаж, оглаживая горячие бока и спину. Надя по-кошачьи прогнулась под его руками, прижимаясь обнаженным животом к мужской рубашке. Как же хорошо!..

Наконец оторвавшись от ее губ, он покрыл поцелуями ее лицо, опустился по шее до ключиц, соскользнул на стиснутые в чашах бюстгальтера груди. Не прекращая основного занятия, Виталий стащил с нее кофточку. Горячий язык влажно углубился в раскол между вздымающихся грудей, руки нырнули ей за спину и, расцепив крючочки застежки, освободили от белья. Да, так гораздо лучше, так хорошо!... Она откинулась назад, упершись руками в клеенку, и выгнулась, красноречиво выставляя перед ним налитые женской спелостью груди с уже вспухшими от желания сосками. Он принял ее приглашение, и уже в следующий миг Надежду захлестнула нега — ее целовали, мяли, гладили. Нутро буквально изнывало и уже давно сочилось желанием, а он все продолжал играть губами и языком с ее сосками, периодически, то сжимая их, то покручивая пальцами.

Страсть заполнила ее изнутри точно чашу, и едва желание плеснулось через край, Надежда, сбросив перчатки, потянула мужчину на себя, увлекая любовника на усыпанную торфом клеенку. Они снова целовались и теперь уже ее руки расстегивали его рубашку, забирались под ткань, льнули к горячему сильному телу. Виталий лежал на ней, расположившись между ее бедер и опираясь на локти. Обхватив его ногами, Надежда не без удовольствия ощущала требовательный пульс его страсти. Какое же это счастье — чувствовать, что ты желанна. Для женщины это необходимо жизненно, как солнечный свет, как глоток свежего воздуха. Без этого ей жизни нет.

Приподнявшись, он избавил ее от домашних штанов и трусиков, она расстегнула и стащила до колен его брюки. Его налитой член, подрагивая от нетерпения, тотчас нацелился на ее влажную норку. Она снова легла, широко разводя колени в немом приглашении. Головка коснулась входа, он надавил и погрузился в нее до упора, заполнив своей затвердевшей разгоряченной плотью ее изголодавшееся по мужчине нутро.

— Надя... Наденька... Девочка моя... — страстно ворковал его охрипший голос у самого уха.

Она его не слышала. Перед замутненным взором, в такт мужским фрикциям, раскачивались на белом фоне зеленые листья фикуса. В затопившем разум удовольствии растворились клуша Танька и Лизкины бриллианты. Очистившись его огнем, Надежда возвращалась к