Байки о любви. История десятая и последняя

и целовал ей макушку, постепенно усиливая ласки. Я вылизывал ей лысину, как мороженое, плоским языком, облизывая по дороге ушки и затылок, — а она задыхалась, выла и шептала:

— Миша, что ж ты... что ж ты делаешь?... так нельзя... ааа!... Ааааоооууу!

Она потеряла голову; грудь ее вздымалась под моими руками, соски отвердели, бедра давно терлись об меня, как ласковый кот... Зажав ей сосок и продолжая вылизывать лысину, я стал другой рукой расстегивать ей джинсы.

Когда мы оба остались голыми — я развернул ее к себе и крепко прижал, вдавливаясь членом в ее живот; Настя сама прижималась к мне всем телом, намазываясь на меня, как масло, и шептала: — Миша, я не могу, не могу... так нельзя, Миша... — и еще плотнее терлась об меня, возбуждая меня до потери памяти. Я прильнул к ее губам...

Наконец-то! Я целуюсь с Настей!... наши губы, языки сливаются, стекаются в единый обволакивающий комок... Внезапно я поднял ее на руки и понес в постель.

Она стонала и извивалась у меня на руках; против моего лица была ее щель, розовая, аккуратно выбритая, — я несколько раз поцеловал ее туда и, хоть коснулся только лобка, не проникнув в серцевину, — Настя выгнулась от этих поцелуев, как от тока, и я чуть не уронил ее. По ее ногам текли липкие ручейки, которые я размазывал рукой, как варенье или мед.

Я ее уложил в кровать и зашептал, дрожа от возбуждения:

— Настенька! Я тебя сначала ротиком, хорошо? А то сам я не выдержу, если сразу... — и, хоть мне смертельно хотелось пробуравить ее ...до костей, — лег у ее ног и приник к ее бутончику, истекающему соками. Настя закричала — и поскорей раскрыла мне навстречу свою сладкую сердцевину, чтобы я нырнул туда — глубже, глубже, чтобы вылизал ее до капельки, чтобы обласкал своим языком самые нежные, самые сладкие ее уголки...

Я вылизывал ее, не веря, что делаю это, — а Настя умирала от наслаждения, выгибаясь на кровати, и насаживала свою щель на меня так, будто хотела, чтобы я сунул туда голову. Она хрипела, кричала и бессвязно шептала что-то — мое имя и какие-то слова, которые я не разбирал. Очень скоро — буквально через минуту — она стала кончать, исходя в мучительных криках, — и вот тут-то я и ворвался в нее, натянув ее членом, который, казалось, стал железным. От долгожданного погружения в сладкую щель я умирал, я захлебывался сладостью и буравил Настю до самой матки — пока она металась и кончала подо мной. Я думал: как все просто и хорошо, смертельно хорошо — я ебу Настю, она кончает подо мной; почему мы не делали этого раньше?..

Я оттягивал свой оргазм долго, как мог, — целых полминуты, пока Настя, изрыгая чудовищные вопли, колотилась бедрами об меня, вспарывая моим членом свои потроха, — полминуты, казавшиеся вечностью, — и наконец не выдержал — упал в бездну и летел, падал, несся к чудовищному взрыву, который, казалось, разнесет наши гениталии на клочки...