Телепорт. Часть 4: Единолюбцы

служа символом того что у этой человеческой особи есть такая прелесть как груди. Поглаживая спину девочки, провел ладонь к пояснице, ниже которой иногда смелея, опускал, правда не совсем на ягодицу, руку. В тот раз гладкий переход на попу так возбудил парня, что член, уже восставший после осознания что Люба без лифчика, оказавшаяся ещё и без трусиков, заголосил трубами церковного органа.

Страстно целуя подружку, не понимая для чего это она пришла к нему без белья, считай обнаженной — ведь слепцы видят пальцами, Дима впервые положил ладонь на маленькую грудку девушки. Он не слышал стонала ли она при этом, или не дышала — его голова гудела от отлива крови в головку. Дима уже сжимал то комочек плоти — грудку, то охапку — ягодицу. Что-то сдерживало его запустить ладонь под подол, провести её к верху по девичьей внутренней стороне бедра к манящему, запретному сходу одной ноги с другой. Девушка лежала одной своей грудкой на его мощной груди, бездействуя, толи ожидая продолжения, толи боясь его, даже не намекнула что хочет более интенсивных продолжений.

Пять минут, целая вечность продолжалось действо, потом Люба облизав с губ его слюни, пожелала спокойной ночи.

«Зачем она пришла без трусов? Мама моя спит хоть в ночнушке, но трусы не снимает. Хотя, как не снимает? Иногда ведь слышу их еблю, значит снимает для папы. Так что же получается Люба пришла для этого? Ох, чёрт! Ты идиот, Димон! Она ведь хотела, а ты... Лопух! Люба, любимая моя, приди завтра, пожелай мне приятных сновидений!»

Вторая ночь в большом доме Анны. Люба так же пришедшая пожелать спокойной ночи. Та же поза тел девочки, юноши. Только страсть иная. К одной руке, которой парень мог гладить — сжимать плоть девушки, добавилась её рука. Ладонь-хулиганка опробовала на твёрдость грудные мышцы, перешла на мышцы пресса. Телепатически взывая к подсознанию Любы продолжить путешествие к пенису, парень добился своего — чужие пальцы, через два слоя ткани — простыню и трусы, охватили жезл. Ах, как сладки эти сжимания. Даже сегодня, через двадцать лет это воспоминание вызывает дрожь.

Юноша прислушивается к девичьим ласкам, а его подсознание руководит его конечностью, которая наконец легла на колено, обнажённое от подола, боясь спугнуть, двинулась к арке. Пальцы упираются в другую ляжку, пытаются протиснуться сквозь нежную мягкость, останавливаются почувствовав хоть и мягкую, но преграду, которую можно преодолеть нежелательной, грубой силой.

Люба приподнимается, присаживается ближе к голове парня, разворачивает таз и разводит ноги. Ладонь наконец достигает свода бёдер, натыкается на бархат волосиков. Девушка ещё шире раскрывает лоно, дозволяя фалангам дотронуться до возбужденных валиков вульвы. Пальцем раздвинув плотно сжатые валики, натыкается на поток горячей слизи, чувствуя неудобство действиям, всё равно проталкивает палец меж мягоньких-мягоньких губок. Любаша при этом больно сжимает твёрдость древка, затем откидывает край простыни, залезает под резинку трусов. Ах, какая нежная ладошка, ласкала головку, как пальчики скользили по венам пениса.

Будто получив какую-то команду, они резко принялись снимать ткань. Дима — раз