Побочный эффект

кажется такой скромной и робкой. И прячется в складках кожи, словно хочет утаить свое природное бесстыдство.

Было очевидно, что исследование рабыни доставляет Деметриосу удовольствие. Фаллос окаменел, словно и не было недавнего позорного падения. Деметриос пошевелил пальцем, подвигал туда-сюда в глубине щёлочки. Ого! Под пальцем налился и затвердел крупный — с хорошую оливку! — клитор. Прерывисто вздохнув, Мвани подалась бёдрами на руку господина, её грудь поднялась выше. Он склонил голову, чтобы обхватить губами твёрдый вытянутый сосок.

Анейя улыбнулась. Теперь комментарии её возлюбленного возобновятся не скоро. И поманила пальчиком Мбасу.

Девственница вообще лакомство для того, кто понимает! Мвани с осиной талией, сильными бёдрами, круглой попкой и торчащими в стороны тугими грудями — ещё и экзотическое лакомство! Всяких отведал Деметриос: знающих своё место афинянок и свободных спартанок, бесстыжих египтянок и застенчивых евреек... Никто не устоял перед его искусством любовника. Лишь одна девка из далёкой Скифии, где, по утверждению Геродота, царит такая стужа, что вино становится твёрдым, осталась холодной и безразличной к любовным приёмам Деметриоса. Ей было всё равно, бьют её или ласкают. Наверное, когда эта скифская девка писала, из неё льдинки сыпались!

Но угольно-чёрная дикарка из неведомых краёв — даже фантазия такая в голову прийти не могла! Вот она, единственная во всей Элладе, рядом! И хотя ставить рабыню для утех на одну доску с женщиной немыслимо, организм реагирует без предрассудков.

Деметриос был из тех, кто наслаждение получает, доведя женщину до сладострастного исступления. Он не собирался экстренно пихать фаллос ни в щёлку, ни в попку. В губастый рот — тоже бессмысленно. Ну, насадится она покорно на древко, начнёт старательно, но неумело чмокать и давиться, лишь бы господин не разозлился и не побил... Нет, девственницу надо возбудить так, чтобы она сама, стремясь к всё большему наслаждению, в экстазе перешагнула границу допустимого и, ведомая страстью, сделала решительное встречное движение, рвущее преграду между ней и настоящей женщиной!

Начало было положено. Мвани, приседая и двигая тазом, тёрлась о ладонь господина. Дыхание рабыни участилось, временами она всхлипывала. Руку Деметриоса покрыла скользкая влага. Но как только он пытался проникнуть поглубже между вылезшими наружу створками, палец упирался в преграду, и девственница инстинктивно сжимала бёдра. Пока ещё инстинкт был сильней страсти.

Отстранившись от рабыни, господин опустился на ложе.

— Иди ко мне, — велел он и показал, как именно. Мокрые блестящие бёдра — по сторонам его головы, перед самым носом — чёрная орхидея, раскрывшая свой бутон. К удивлению Деметриоса, изнутри бутон оказался розовым! Мускусный запах этого розово-аспидного цветка поразил ещё больше. Ни одна из женщин так не пахла. Его возлюбленная Анейя напоминала вкусом и запахом керасундские*** плоды.

У лица Мвани замаячил фаллос господина, а по налитóй оливке клитора скользнул вибрирующий язык. Девчонка звучно всхлипнула от сладострастного томления и прогнула спину, чтобы снова прижаться к источнику наслаждения. Деметриос уклонился, притрагиваясь так же легко, почти неощутимо, то к тугим лепесткам орхидеи, то к кратеру в глубине «Фермопильского ущелья».

Серия дразнящих, неуловимых касаний