Графиня Мила: Обращение

покачивалась с каждым шагом, набедренная повязка скрывала все, чтобы суметь сильно захотеть его не снимать и наслаждаться таинственностью прекрасного тела. Набедренная повязка сантиметров на 15—20 выше колена. Я сразу возбудился от такого вида Милы.

Она медленно присела на коленки и взяла мой длинный и твердый кол в нежное объятие ручки. Ею она стала водить верх-вниз, расслабляя этим полностью мой живот, но напрягая голову и виски. В шее стала пульсировать, биться кровь. Она еще никогда не играла моим членом. Когда он уже начал дергаться, она, глядя мне в глаза дразнящим взглядом, медленно опустила голову и обхватила губами головку члена. Я открыл рот и издал глубокий стон, исходящий из живота, хотя, кажется из самого члена. Очень медленно, потихоньку, она погрузила один раз член в рот до упора, что я почувствовал ее неба и горло. Теперь понятно, зачем эти ремни, от колотящего сердца и ора, я стал биться в кресле, пытаясь разорвать кожаные ремни. Сперма уже почти подошла к концу. «Только не надо сейчас, — подумал я, — Не выплескивайся сейчас. Такой оргазм бывает раз на сто жизней»

Я посмотрел на нее. Она снова поднялась до верха, посасывая пышными губками головку пениса. Улыбнувшись, она раздвинула губы в улыбке и показала белые зубки. Она убрала губы и нежно, еле прикасаясь, схватила головку пениса зубками, все в той же широкой улыбке. Голова кружилась, перед глазами слегка плыло от удовольствия, поэтому я сначала не поверил, что происходит, но потом пригляделся. Ее клыки стали удлиняться. Клыки стали расти на глазах, по миллиметру в секунду. Они и раньше и всегда выделялись среди остальных зубов. В конце своего роста они уперлись в набухшую головку члена. Она улыбнулась еще шире и сползла ниже, оставляя ствол в руке. Она взяла губками одно мое яичко и стала всасывать в себя. Уши заложило. Затем я почувствовал на мошонке зубы, но не клыки, а другие — нормальные зубы. Она стала покусывать яички. Кожица мошонки слегка застревала между зубов. Ей это, похоже, тоже нравилось. Но потом я почувствовал их — клыки. Острые, как бритва или очень хорошо наточенные шампура для мяса, клыки наставились на кожицу. Медленно они врезались в мошонку все глубже и глубже. Ствол так и находился в ручке Милы, как он еще не разразился, я так и не понял. Затем я почувствовал сильный холод, идущий по всему телу, под кожей, от ног и поднимаясь выше к голове, минуя член. Ее клыки вошли в меня. Две крошечные, резкие боли появились в мошонке. Сначала мошонка, а потом и весь член стали чем-то наполняться. Чем-то ни горячим, ни холодным, скорее слегка прохладным, тяжелым веществом. Не была понятна, ни температура, ни форма, чем наполнялся член. Это была боль. Но не та, что от ударов или еще чего, а какая-то более спокойная, нежная, внутренняя, прохладная боль. Нежная и одновременно тяжелая, тянущая вниз, свинцовая боль.