Ирина. Вторая ступенька

никому не известно, но женское сердце в тайне от ума сладко мечтало, чтобы все закончилось цепями, ошейником, плеткой и отсутствием одежды, навсегда.

Ирина не подчинилась приказу. Умирая от страха, неведомо откуда появившегося, она шла на негнущихся ногах прямиком на свою вчерашнюю повелительницу. Та смотрела на нее с ухмылкой человека, у которого за спиной прячется мелкая пакость, способная перевернуть любой сложившийся расклад вверх дном. С кошачьей грацией она соскользнула со стола и в два гордых шага очутилась напротив Иры, представ перед смущенной до умопомрачения женщиной во всей красе.

Темный строгий деловой костюм выгодно подчеркивал ее безупречные формы, алебастровую кожу и водопад рыжих волос. На ножках ярким пятном, словно в насмешку над всем деловым дресскодом, красовались алые туфельки, судя по всему из крокодиловой кожи, естественно с высоченной шпилькой.

— Так, так... Моя похотливая рабыня решила поднять бунт? — жаркие губы нежно шептали в сантиметре от левого ушка дрожащей женщины. — Не думаю. Ты рождена быть покорной рабыней, шлюха. Да ты и сама это знаешь, знаешь, что весь смысл твоей рабской жизни — это беспрекословное подчинение таким девушкам, как я. Молчишь? Ты молчишь, потому что согласна, я то знаю.

Бархатный шепот тихими переливами вливался в трепещущее ушко начальницы, вызывая низменное вожделение. Ирину била мелкая дрожь. Она застыла каменной статуей, с наслаждением внимая надменному голосу, который продолжал ее унижать. Ирина боялась даже лишний раз вздохнуть, чтобы Вика вдруг не передумала обзывать ее последними словами и морально втаптывать в грязь. Можно было не сомневаться — между ног у тридцатипятилетней женщины сейчас настоящее болото. Соски так затвердели, что грозили насквозь проткнуть материал лифчика, трусики можно было выжимать. Куда-то пропала вся решимость, исчез деловой настрой, испарились последние остатки самоуважения. На их место некоронованной царицей взошло единственное всепоглощающее чувство — похоть.

— Ты будешь наказана за свое непростительное поведение, потаскуха. Я знаю, между ног у тебя пожар горит, и ты течешь только от одной мысли о наказании, но это потом. Для начала взгляни-ка сюда, — как по волшебству в холеных ручках соблазнительницы появилась пачка фотографий, на которых было отображено все вчерашнее действо в мельчайших подробностях.

— Ох! — Только и вырвалось у Ирины.

— Да, сука. Перед тем как показать тебе твое истинное место, я поставила вот сюда, на этот шкаф мою цифровую видеокамеру, так, для личного архива. Извини, конечно, что не предупредила, но по большому счету мнение такой грязной сучки никого не интересует.

Ирина была провалиться на месте — так стыдно ей еще никогда не было. Вид, что называется сбоку, яснее ясного показал, насколько низко она пала. Дрожащими руками женщина перебирала фотографии собственного позора. Вот ее лицо искажено гримасой непередаваемого наслаждения, когда Вика грубо сношает ее, намотав волосы на кулак. Вот она с готовностью и подобострастием вылизывает Викины сапожки, а ее красный от порки зад сам устремляется навстречу беспощадной плети. Вот она ползает на животе, умоляя свою госпожу наказать ее, за то, что