Mala herba

я горжусь им, какой он у меня умница, красавец, как я счастлива, что у меня такой сын...

В последний раз он приехал необычайно веселым. Даже чересчур веселым. После ужина, когда мы пили кофе в библиотеке, он вручил мне небольшой круглый медальон. В нем была его фотография, маленькая пробирка с прозрачной тягучей жидкостью и несколько темных волосин, причем не срезанных, а, видимо, вырванных с корнем — на некоторых остались даже частички кожи и запекшаяся кровь. На мой немой вопрос он лишь улыбнулся: «Ну, ты же всегда хотела девочку. Я нашел способ, как получить клон заданного пола. Записи об этом я оставлю в лаборатории»...

Ночью он пришел в мою комнату, лег рядом со мной, обнял мои плечи, уткнулся носом в волосы и проспал так до самого утра. А я лежала на спине и боялась пошевелиться, чтобы не потревожить его.

Еще до рассвета он ушел.

А два дня спустя я узнала, что по дороге в университет его машина сорвалась в пропасть и загорелась. Он погиб в огне...

Два месяца после этого я не спала. Если закрывала глаза, то чувствовала его руки на своих плечах и его дыхание на своей шее.

А потом я вспомнила о его подарке и слова, сказанные в библиотеке.

В лаборатории я действительно нашла тетрадь, исписанную его почерком. В ней были четкие указания, как создать клона заданного пола. Мой сын, мой мальчик. Если бы он выжил, если бы я была не так глуха к нему, он бы без труда получил Нобелевскую премию!

И я принялась за работу. Не потому что мне действительно хотелось создать себе дочь, а в память о нем. Его записи были неполными — эксперимент не был завершен. Видимо, он хотел, чтобы его завершила именно я...

Четыре месяца ушло на ее создание. Четыре долгих месяца я мучилась в ожидании, в предвкушении, вскакивала по ночам и бежала в лабораторию, где в специальной камере росла и развивалась моя девочка. Наша девочка. Она была идеальна. Она была одновременно похожа и не похожа на моего сына и на меня...

Как только ее органы и системы сформировались, я отключила аппараты жизнеобеспечения, слила физиологический раствор и дрожащими руками открыла дверцы камеры.

Она задышала сразу, раскрыла глазки и потянула ко мне свои ручки.

И вот тогда меня впервые охватил страх — то, что я держала в своих руках, не было человеком. В своей жизни я видела множество новорожденных детей, видела клонированных животных, даже роботов. Но никогда раньше я не видела такого — огромных ярко-красных глаз. И дело не только в цвете. Дело в пустоте, которая стояла за этими глазами, в равнодушии, в холодности взгляда. Я держала на руках крошечное существо, свое творение, которое смотрело на меня так, словно меня не было, словно оно видело нечто внутри меня и обращалось непосредственно к этому нечто.

Я гнала от себя подобные мысли. Полина была прекрасна. Она была здорова, хорошо набирала вес, быстро росла. По сути,