Савларская сука

знала, поняла ли девушка, что речь идет о недавнем прошлом, а вовсе не о фантазии на тему. В общем, ей было все равно. Она продолжала говорить, подкрепляя слова действиями.

— Я догадываюсь, о чем ты сейчас спрашиваешь себя. С кем меня сравниваешь. Я не красавец-мордоворот с плаката, и не прекрасный принц из дворцов Шпиля. Я — прокуренная баба с обожженными сиськами, с меня снять комиссарскую форму — и без грима в любую вашу банду впишусь. Ну что ж, не всем выбирать свою первую любовь. Вежливо пытаешься меня отшить. На словах. Но твое тело иного мнения. Ты постанываешь, дрожишь, выгибаешься. Хоть и сразу отталкиваешь. Но я настойчива.

Фиона постанывала. Дрожала. Выгибалась. И в этот раз уже не пыталась оттолкнуть.

— Как здорово целовать тебя! В шею, в вырез майки, в губы. Ты странно целуешься взасос, без языка, это как трахать языком твой рот. На тебе слишком много одежды. Но я тебя излапала всюду. Хоть ты и сопротивляешься очень активно. Особенно ревниво закрываешь грудь — было бы что закрывать! Зато низ почти беззащитен.

Ни о какой кровати речи уже не шло. Кира просто позволила своей памяти облечься в слова. Выходило складно. Самой нравилось.

— Ты впиваешься ногтями в мою руку, но вроде бы как раз прижимаешь ее, а не прогоняешь. Ты почти сухая! Я начинаю работать с твоими складочками — одного пальца хватит. Ты узкая. Потом все просто. Чисто механика. Судорога, вскрик. Выдыхаешь — «все». Моей руке становится мокро. Прижимаюсь. Хочу заставить тебя облизать пальцы, но ты совсем против. Облизала сама. Понимаю, что была не чуткой и не нежной. Но тебе вроде понравилось. Это еще не конец. Идем в тепло, нам нужна кровать. Ты уже не против ничего.

Фиона стонала уже в голос. Так, как на памяти Киры лишь она одна и умела — мелодично растягивая звуки, придавая им сходство не то с урчанием зверька, не то с какой-то странной музыкой. Реакция тела не позволяла усомниться в искренности эмоций.

Для всего этого было какое-то объяснение. Какое-то слово из обширного лексикона Адептус Биологис. Гиперсенситивность? Гиперсексуальность? Не менее интересно было и то, как сама Кира смогла распознать это в одной из служанок — не самой красивой и не самой обаятельной. Одной из тех, в чью строну Кира обычно не смотрела. И не очень хорошо относилась к тем, кто смотрел.

Рано или поздно приходит время пробовать и такую дрянь, как говорится.

... Через три месяца половина гарнизона тихо смеялась над историей всепобеждающей любви — капитан Стэнварт фон Кессельриг, белая косточка Сил планетарной обороны, женится на никому не известной девушке из офицерской столовой. Вторая половина гарнизона ржала в голос. Молодоженам было все равно, Кира лежала с осколочным ранением и ее больше заботила чистота инструментов хирурга — из окошек полевого госпиталя шпиль Вайсхофена даже не был виден. Ревность покрутилась и поняла, что конкурировать с болью и здоровой злостью нечего и думать.
А еще через месяц Вайсхофен