Уроки подчинения

между ног раскалённую кочергу засунули.

До лавочки было несколько шагов, но они мне показались таёжными километрами. Когда я подползла к краю лавочки, тело буквально разрывалось и пульсировало огнём.

— Облизывай — приказала она и подвинула ногу вплотную к моему лицу.

Я колебалась. Сколько грязи-то, зараза, навешала на ногу, да ещё и конфетой размазала.

— Давай, начинай — она наступила второй ногой мне на плечо, а рукой крепко обхватила за волосы.

— Нужно только начать, а потом тебе понравится — проговорила она уже ласковым тоном и пригнула мою голову к своей ноге.

Я уткнулась лицом в её тёплую и мягкую стопу в колготке и первый раз провела по ней языком. Грязь вперемешку с шелухой и раздавленной конфетой сразу попали мне в рот, но каблук врезался мне в плечо и я начала облизывать снова и снова.

— Вот так, давай, продолжай — она переместила руку чуть ниже и начала гладить меня за шею, подбородок и где-то за ухом. Вторая рука скользнула мне под майку и гладила за горошинку соска — тебе ещё как понравится. Давай, вылизывай, а то я старания что-то не вижу. Вылизывай и не вздумай выплёвывать шкорки и грязь. И окурок вот здесь тоже прилип. Всё надо принять в себя. Когда ноги и туфли я сочту чистыми, ты полижешь мне писю. Весь день лизать будешь, пока мне не надоест. Потом ты будешь наказана за непокорность. Для начала двадцать плетей будет достаточно. Там видно будет. Может добавлю ещё.

Боль наконец начала отступать. Но от нежынх рук Оксаны теперь по телу распространялось парализующее блаженство. Опытная стерва, хоть и молодая совсем. От её действий мне хотелось подчиняться всё больше. Словно злой колдун сделал так, что принимать унижения вместе с болью от какой-то соплячки вдруг стало целью моего существования. Ядовитое блаженство грозило парализовать полностью и красивые ножки я просто обязана была сделать чистыми во что бы то ни стало. И туфли тоже. Ведь они обуты на ноги госпожи. Значит, заслуживают чистоты. И чистыми их сделать госпожа пожелала моим языком. А впереди ждала моей ласки её нежная киска, а потом будут сладкие обжигающие плети от её рук. Она красивая, завораживающе красивая. И ноги. Такое совершенство, пожалуй, я видела лишь на полотнах Рафаэля и Тициана. Она, конечно, знает всё о себе.

— Старательнее, старательнее, не вижу рвения — говорила она и продолжала меня ласкать. Когда боль отступила настолько, что я смогла самостоятельно двигаться, я вдруг обхватила её ноги, и, резко поднявшись с колен, опрокинула госпожу с лавочки навзничь. Всё же остатки воли победили во мне развратное рабское повиновение, и я поднялась в полный рост. Оксана же, опрокинувшись навзничь, лежала теперь поверженная на земле. Я прыгнула на неё и вмиг оказалась верхом на её груди. Выплюнув грязь ей в лицо, я схватила её оба запястья в один кулак и, как и в прошлый раз с заведующей, сжала их клещами. Девушка попыталась освободиться,