Научная конференция

замучила, каяться пришел.

— В смысле? Не поняла.

— Да вот пакет мне твой запал в душу. Хотел умыкнуть, но быстро спекся, — Виктор приподнял свой счастливый билет, демонстрируя Руте причину возвращения.

Рута с удивлением уставилась на свои же вещи. На бумаги, на ноутбук, на клатч.

А ведь больше этого пакета я рада видеть его самого! Надо же, как удачно получилось!

— Вот это да! А я и не вспомнила о нем даже! Вот утром бы металась, как ужаленная! Спасибо!

— Пожалуйста, — Виктор протянул пакет Руте.

Та взялась за веревочные ручки.

— Ну, чего стоишь? Заходи, раз пришел, — проговорила Рута нарочито сердитым голосом, но закончила фразу искренним смехом довольного ребенка, которому только что вручили долгожданную игрушку.

Виктора не пришлось просить дважды. С широкой улыбкой он переступил порог номера.

Рута же стояла с немного смущенным лицом. Но для Виктора это смущение возымело такую притягательную силу, что, не удержавшись, он сделал шаг к девушке, с силой двумя руками сжал ее плечи, прислонил спиной к стене и приник к ее губам.

Она, поначалу, растерялась. Это мужское бедро, упиравшееся ей в пах, эта крепкая хватка за плечи, это замкнутое пространство маленькой прихожей ее номера, буквально обездвижили ее и не давали возможности отреагировать на его порыв.

Затем она возмутилась, ей захотелось отбиться от него, оттолкнуть этого наглеца. «Что он себе позволяет!», — кричало ее прилежное воспитание, — «За кого он меня принимает!».

Рута приличная, Рута культурная, понимала, что так нельзя, что это непристойно. Но Рута живая, Рута настоящая, хотела этих поцелуев, хотела этого натиска, хотела этого мужчину. Женская ее сущность, ее животное начало, торжествовали.

И она ответила. Расслабившись, она полностью отдала свое тело в его руки. Уронила пакет, обвила руками его шею, прошлась одним коленом по его бедру.

Виктор почувствовал, как она стекла в его объятия. Он стал широко, надежно упершись ногами в пол. Одной рукой он подхватил ее ногу, провел ладонью вдоль бедра к попе, пальцами осязая ее упругую кожу под платьем, и крепко прижал к себе. Подол ее платья приятно ласкал ему руку, и он в который раз мысленно отметил, что эротические ощущения сильнее, когда женщина одета (пока еще одета), когда можно только догадываться что у нее там, под платьем.

Виктор пожалел, что на ней не было чулок. Поглаживать женскую ножку в чулках — одно из его любимейших удовольствий. Пройтись кончиками пальцев вдоль бедра, прислушиваясь к этому легонькому потрескиванию, ощущая тонкое покалывание наэлектризованного нейлона — это изысканное наслаждение, это для гурманов, для настоящих ценителей.

Ах, в какую Лету ты канул, старый добрый ХХ век? Когда женщины ходили в чулках, подвязанных к поясу несколькими резинками. Когда трусики и бюстгальтер скорее служили для привлечения внимания и развития собственной сексуальности, чем несли прnbsp; — единственное, что пришло в голову после Розы и Риты-Маргариты. А ведь больше этого пакета я рада видеть его самого! Надо же, как удачно получилось! остую потребительскую функцию — поддерживать грудь и соблюдать гигиену. Зачем, зачем, вы,