Купаясь в нежности запретных наслаждений

на коленях, устраиваясь поудобнее. Елисей опять почувствовал прилив чувственной энергии. Она это заметила, но не отстранилась. Невинность и бесстыдство уживались в ней невероятным образом. Алиса потянулась к его лицу и закрыла глаза. Он ощутил на губах ее горячее дыхание. Пахло пивом и шашлыком. И еще — чем-то пряным и сладостно неуловимым.

— Целуй, — прошептала она. Елисей почувствовал, как она напряглась и замерла.

Елисей осторожно прикоснулся к ее губам. «Это пионерский поцелуй, дебил», прокомментировал голос внутри, «ты еще ей речевку расскажи. И она будет твоя навеки». Алиса нетерпеливо мотнула головой.

— Не так, лис! У меня губы стали малочувствительными... Из-за ботокса. Сильнее целуй...

Минуту он не отрывался от ее горячих губ... Она громко засопела, потом вдруг обмякла в его руках. Елисей отодвинулся от ее лица, и с тревогой взглянул на Алису. Он заметил сквозь ее полуприкрытые веки белки закатившихся глаз. Она была без сознания. «Все, убил бабу. Засосал насмерть».

— Эй, джигит, объезжай своя кобылка в другом месте — мы закрываемся! — к их столику подошел повар-шашлычник — маленький кавказец в грязном переднике, в котором с трудом угадывался белый цвет.

— Хорошо, сейчас, — сказал Елисей.

Он привстал с Алисой на руках, косуха съехала с ее плеч, и повар уставился на спину девушки — ее платье задралось, обнажив белые трусики.

— Ц-ц-ц, — зацокал кавказец, прищурившись, и покачал головой.

Елисей поставил Алису на землю и быстро одернул платье. Она глубоко вздохнула и открыла глаза. Елисей поднял куртку, встряхнул ее, и накинул на плечи девушки.

— С возвращением, — сказал он.

Алиса двумя руками держалась за него, постепенно приходя в себя.

— Что это было? — испуганно спросила она.

— Ты мне скажи. Ты часто падаешь в обморок, когда целуешься?

— Откуда я знаю? Я же тебе говорила, что ни с кем раньше не целовалась. Ты мне не веришь?

— Теперь верю, — он обнял ее за плечи. — Пойдем, я провожу тебя.

— Заходы еще, и красавица приводы, — осклабился кавказец, — Вай, какой пэрсик!

— Это он мне? — Алиса обернулась.

— Нет, это он мне. Он педик.

Алиса улыбнулась и взяла его за руку. Они шли по пустеющему парку к выходу.

— Я живу недалеко, рядом с Воскресенской церковью. Там и до метро два шага. Проводишь меня?

Елисей покосился на нее. Лицо в профиль слегка напоминало рыбью голову. «Этот дурацкий ботокс», подумал Елисей.

Они шли по освещенным улицам, взявшись за руки, и молчали, иногда улыбаясь собственным мыслям. И это никого не напрягало — каждый мысленно переживал их первую встречу.

— Ты где, лисенок? — наконец спросила Алиса.

— Я с тобой, моя рыбка.

Они остановились около подъезда большой многоэтажки с голубыми балконами.

— Здесь я живу, — сказала она, — давай прощаться. Меня и так уже ждет втык от мамы. Она сбросила куртку и отдала Елисею.

— Давай, — сказал Елисей, одевшись. Стало теплей.

— Целоваться не будем, — сказала Алиса, и передернула плечами, — вдруг я опять съеду с катушек. Ты позвонишь мне?

— Конечно, малыш.

— Завтра?

— Хорошо, завтра.

— Почему не сегодня?

— Алло? — сказал Елисей, приложив ладонь к