Шерлок Холмс и доктор Дженни Ватсон. Этюд в багровых тонах. Глава 4

в комнате, но на самой жертве нет ни капли? Что за цель преследовала насильница, если она даже не ограбила свою жертву? Откуда там обручальное кольцо? А главное, зачем насильница, прежде чем скрыться, написала немецкое слово «Rасhе»? Должна сознаться, решительно не понимаю, как связать между собой эти факты.

Когда я закончила эту тираду, то со спокойной совестью смогла снова нырнуть на член. Я насадилась поглубже, так, чтобы дышать стало сложно. Холмс потрепал меня за ушком, когда я отчаянно замычала, препятствуя инстинкту самосохранения выпустить член, чтобы вдохнуть воздух полной грудью.

Когда я наконец выпустила член, мой спутник одобрительно улыбнулся. Мои усилия возымели эффект — финиш был отсрочен, хотя пенис дрожал и пульсировал в руках, заставляя меня возбуждаться все сильнее.

— Вы кратко и очень толково подытожили все трудности этого дела, — сказал Холмс. — Тут еще многое неясно, хотя с помощью главных фактов я уже нашел разгадку. А что до открытия бедняги Лестрейда, то это просто уловка насильницы, чтобы направить полицию по ложному следу, внушив ей, будто тут замешаны ностальгисты и какие-то тайные общества. Написано это не настоящим ценителем древних языков. Букву «А», если вы заметили, он пытался вывести готическим шрифтом, а настоящий германист всегда пишет печатными буквами на латинский манер, поэтому мы можем утверждать, что писал не специалист по языкам, а неумелый и перестаравшийся имитатор. Конечно же, это хитрость с целью запутать следствие. Пока я вам больше ничего не скажу, доктор. Знаете, стоит фокуснику объяснить хоть один свой фокус, и в глазах зрителей сразу же меркнет ореол его славы; и если я открою вам метод своей работы, вы, пожалуй, придете к убеждению, что я самая рядовая посредственность!

— Воф увз нифофда! — возразила я, опять заглотив член Холмса почти до самых яиц. — Фы фделави февифое дево: влафофаря фам рафкрытие фрефтуфлений нафодитфя на грани тофной науфи.

Мои слова и серьезная убежденность тона, очевидно, доставили моему спутнику немалое удовольствие — он даже порозовел, хотя, возможно, это было связано также с тем, что я делала своим ротиком и ладошками. Я уже говорила, что Холмс был чувствителен к похвалам его искусству не меньше, чем я к похвалам своей красоте.

— Я скажу вам еще кое-что, — продолжал он. — Насильница и жертва приехали в одном гравикаре и вместе, по-дружески, чуть ли не под ручку, пошли по дорожке к д-о-о-оо! — му. В комнате они расхаживали взад и вперед, вернее жертва стояла, а расхаживала девушка. Я это прочел по следам на полу и прочел также, что насильницу, шагавшую по комнате, охватывало все большее возбуждение. Она все время что-то говорила, пока не взвинтила себя до того, что начала подскакивать, примерно как вы полчаса назад, только вы прыгали ради услады наших глаз, а она — ради каких-то своих целей. И тогда произошла трагедия. Ну вот, я рассказал вам все, что знаю, наверное, остальное лишь догадки и предположения. Впрочем, фундамент для них крепкий. Но