Моя любимая рабыня

тот же тазик. А спустя ещё минут пятнадцать и колготки. Блин едва не порвал их снимая, но обошлось. После этого стал её намывать, не наглел, но действовал твердо, мыть так мыть. Да кстати, мыл губкой. За час я её хорошенько оттёр, от всей той грязи что к ней пристала. Разве что голову не мыл, да и косметику я не умею смывать, поэтому так и оставил. Еле вытащив Любино тело из ванной, весь при этом взмокнув, обливаясь как потом, так и той влагой которая была на ней.

Хорошенько её обтерев, для удобства прислонив к стене, и поворачивая в нужное время. После чего также подхватил на руки, и отнёс на её кровать. Хотя и с одной заминкой. Пришлось временно усадить Любу напал, у её же собственной двери, так как она была заперта на ключ. Вернувшись к её вещам, я нашёл её ключи в кармане шубки. И довершил начатое, уложив её на кровати, и накрыв одеяльцем.

Далее вернувшись в ванную комнату, и попытался хоть как-то привести в божеский вид её одёжку. Поняв всю безнадёгу этой затеи, плюнул на неё. В место этого, просто разложил их на стул у Любиной кровати, вот проснётся и пусть сама решает, что с ней делать. Сам же тоже пошёл баиньки, всё-таки второй час ночи как-никак. И довольно долго проворочавшись, заснул.

Утром меня разбудил крик, это моя соседка, у себя в комнате верещала. Она по-чёрному материла весь белый свет, шумела мебелью и как мне показалась, что-то даже разбила. Я не хотел вставать, но надо было её успокоить, всё-таки эта не наша квартира, а проблемы с хозяйкой, нам не к чему. Быстренько накинув на себя шорты и футболку, я направился к ней.

И открыв дверь, чуть не словил лбом какую-то стеклянную банку. Только то что эта самая банка разбилась как-то не так, немного утихомирила Любу. Хотя ненадолго, в дверях увидев меня, она накинулась на мою персону с кулаками. Хотя долго колотить себя я не дал, схватив её ручки и приподняв их, тем самым полностью обезоружив эту бестию. Да Люба уже не дралась, но теперь она стала плакать, горько и в захлёб. Мне даже пришлось её отпустить.

Она ещё долго ревела, при этом уткнувшись в меня, используя мою футболку как носовой платок, утирая то слёзы, то сопли. Когда Люба всё-таки немного успокоилась, я её спросил, что за горе, что за слёзы. Она так удивлённо на меня посмотрела, и выдала следующее, «А разве это не ты?»! Тут уж я стал удивляться. И выдал как я вчера вечером развлекался, нося её пьяную на руках, как мыл её, как спать укладывал, как пытался сделать хоть что-то с её одеждой. А она всё это время смотрела на меня, не веря, или нехотя в это верить.

После этого я спросил у неё, где ж она так нажралась, и кто бы мог её