Я помню, очень долго меня снедало сплетение противоречивых чувств. Я боялся последствий, но предпосылки страшно возбуждали. Одно не сходилось с другим, и из этого конфликта рождалось что-то новое...
Меня крайне возбуждали отдельные черты её внешности — такой неискоренимо знакомой, въевшейся в мою память за годы жизни. Но я редко осмеливался вырывать их из общего контекста. Это было бы всё равно что резать по живому. Я знаю это, потому что иногда меня всё же настигали «флэшбеки». Не все из них имели отношение к реальности. Казалось, они пришли ко мне из странного, так и не наступившего будущего.
Будто злые языки наконец добились своего и навлекли на нашу семью... нечто. Довольно странно: я никогда не подозревал тётю Надю ни в чём подобном, хотя, как говорится, уж кому как не ей.
Удар из самой сердцевины моего «Я» — как я ни увиливал, мне так и не удалось от него увернуться. Горячая волна стыда вместе с пронзительным ощущением своей наготы. Когда я не в своей комнате, но при этом не могу сказать, что дезориентирован, просто слегка растерян. От волнения.
Вопрос, который я боюсь не услышать и который, к моему неизбежному ужасу, мама не задаёт. Или не вопрос, но хотя бы что-нибудь. Немота обступает со всех сторон. Вместо звуков я ощущаю элементарные акустические колебания. Я ощущаю их в не меньшей степени кожей, нежели ушами.
Я так и вижу комнату и себя в ней. И мама не спрашивает, хотя этого я только и жду: почему я в таком виде? почему я так близко к ней? почему я в «возбуждённом состоянии». И от того, что этого не происходит, у меня внутри всё трепещет. Страшно различать в этой какофонии переживаний нотки неочевидного восторга.