На её месте

по его верхней губе, он чуть продвигается вперёд, и мы снова сливаемся в поцелуе... Сплетение наших тел — его рука на моём члене, его колено вынуждает раздвинуть ноги, он жаркий, наступающий, его влажная бархатистая кожа скрипит под подушечками моих пальцев, и от всего этого я словно лишаюсь опоры, перед закрытыми глазами плывут цветные пятна, и среди этого хаоса очень трудно различить что-либо, поскольку все пять чувств слеплены в один, казалось бы, неразделимый ком. Он целует меня, ласкает, просит повернуться на живот, потянув слегка за мочку моего уха, и мне становится невыносимо душно в этом обжигающем шёлковом пурпуре, я чувствую, как по моей спине бисерными каплями стекает влага. Он снова надолго замолкает, разговаривая со мной лишь на языке тела, и я вновь слышу лишь его дыхание — частое, горячее, на моём затылке, затем — на моей спине, ладони на бёдрах... на ягодицах... Вздыхаю, дёргаюсь — мучает, мучает отсутствие возможности его видеть, мучает невыносимая цветастая темнота, но при этом я настолько хорошо чувствую всё, что он делает со мной, что это открытие захватывает меня. Каждое касание играет новыми оттенками, рецепторы теперь сверхчувствительны, они воспринимают мою временную слепоту иначе, им она больше помогает, чем отвлекает. Я постепенно привыкаю чувствовать его буквально каждой клеткой кожи, привыкаю к пустоте перед глазами, и она становится моим неожиданным союзником, помогая видеть всё так, как мне хотелось бы. Ноги мои раздвинуты, он сам кладёт меня так, как ему удобно, положив под меня подушку:

— Извини, смазки нет, — говорит буднично и ровно, только от тембра его голоса я будто проваливаюсь в объятия покоя, чувствуя непонятное, непостижимое доверие, — но есть кое-что получше.

Он раздвигает мои ягодицы, и я ощущаю его дыхание на коже, совсем рядом... О, нет, влажность его длинного языка касается моего ануса, щекочет, ласкает — осторожно, будто боится оттолкнуть меня, и я действительно сжимаюсь сначала, почти уже подавшись назад, отпрянув, но его движения постепенно расслабляют меня, разминают, моё сердце бьётся уже не так неистово, я глубоко выдыхаю, и тут же ощущаю давление, и небольшую боль. Он вошёл в меня пальцем, и от второго, менее мягкого движения во мне, я всё-таки дёрнулся. Заметив это, он произнёс:

— Не думай ни о чём, доверься мне.

Я не мог передать словами, что ощущал, но мне было странно оказаться в итоге в его игре, он участил движения, жжение немного усилилось, он методично подготавливает мой анус для второго пальца, и я пытаюсь вжаться в матрас, когда он нетерпеливо входит сразу двумя пальцами. Сцепив зубы, стенаю сквозь них, терплю, но он всё равно замечает мой дискомфорт:

— Слишком резко, да? — киваю, он гладит меня по спине. — Прости... скоро будет легче.

Легче стало лишь минут через десять, когда я позволил себе, наконец, расслабиться и успокоиться. Неясное, противоестественное доверие к моему неожиданному любовнику пересилило всякую боль. Когда я начал тихо постанывать, ощущая внутри себя его пальцы, он