My Colorful Summer

встретила первых прохожих. Несколько раз я замирала, сворачивала, обходила по соседней улице, пока не умудрилась заблудиться (в крошечной деревушке-то). Тогда я уже плюнула и шагала прямо навстречу людям, стараясь не смотреть на них. Самое интересное, что ничего не происходило. Никто ничего не говорил, не показывал на меня пальцем, хоть я и была первой относительно взрослой девушкой, которая решилась оголиться на этих улицах. Когда я решилась поднять взгляд — я увидела, что мне улыбаются, что я нравлюсь прохожим, что на меня засматриваются, но не с осуждением, а с восхищением...

Наверно, я схематизирую, и все было не совсем так. Но неважно, где и когда я ощутила, что я прекрасна, что мной любуются, восхищаются, смотрят мне вслед... Важно то, что эта удивительная эйфория не покидала меня весь месяц. Я действительно превратилась в сказочную фею, и снаружи и внутри.

Если попробовать описать это чувство — оно очень похоже на стыд, острый стыд, но только со знаком плюс, а не минус. Тело так же горит, все интимные места так же кричат, как от стыда, но только хочется не убежать, не спрятаться, а наоборот — выпятить их, красоваться, выставиться напоказ. Чужие взгляды не убивают тебя, а наоборот — наполняют энергией, подбавляют огня, и обнаженное тело горит еще сильней и слаще...

Я все это описываю так, будто я непрерывно красовалась тогда в голом виде перед зрителями. На самом деле нет, я просто жила, как жила — ходила на море, в магазин, гуляла с родителями вдоль обрыва, лазала по скалам, иногда купалась (все лето море было холодным, 17 градусов). Еще много играла с разными детьми, проводила с ними почти все свободное время. С ровесниками не общалась вообще, хоть в деревушке были и бары, и дискотека. Регулярно встречала взрослых парней, но они ни разу ко мне не лезли. Думаю, мне с моим ростом и фигурой давали года на 3—4 меньше, чем мне было. В общем, жила обычной курортной жизнью, но с двумя нюансами: 1) я всегда была полностью обнажена, 2) я была сказочной феей. Мое тело было не совсем мое. Это тоже особое, острое и сладкое чувство — смотреть на себя, на свои руки-ноги, живот, грудь, и видеть, что вся ты сказочных морских цветов с металлическим отливом...

Единственное, что осталось на моем теле без краски — это губы. Их я подкрашивала каждый день синей помадой, купленной специально для этого. С волос краска тоже быстро смылась, за пару дней, и я снова ходила к Морису, он опять красил мне волосы, краска опять смылась... И тогда я купила стойкую краску для волос, голубую и розовую, и мама лично покрасила меня.

Честно говоря, было жутко. Это была какая-то точка невозврата. Сейчас на крашеные волосы смотрят гораздо проще, но для советской детдомовки это было... не знаю, наверно, таким же шагом, как раздеться на людях. Когда мы это сделали, я сказала себе: «Ну все. Вот теперь