Балет

сумки Арианы появилась на свет бутылка «Каберне», высоко ценимого претендующим на эпикурейство студенчеством.

— Что празднуем-то, милостивая государыня-рыбка?

— Ничего. Просто настроение у меня хорошее. К тебе вот в гости пришла.

— В последнее время я не испытываю чувства голода. Даже не знаю почему.

— Я знаю.

— И почему же?

Ариана молчит, скромно, по-монашески потупившись.

— Лучше открой бутылку, не мне же с ней возиться. Я все-таки — дама.

В какой-то степени она права, и Бархату ничего другого не остается, как приступить к поискам вечно теряющегося штопора. Поиски сумбурны и забавны — отчего-то переворачиваются стулья, слетают со стола тарелки, к счастью не разбившись. Но Ариана, кажется, ничего не замечает.

Наконец вино разлито в бокалы, которые в свою очередь вознесены к потолку.

— Я пью за тебя, — Ариана торжественна как на пионерском посту у вечного огня, — точнее, за все лучшее, что в тебе есть и что ты до сих пор не сумел уничтожить.

— То есть за мои здоровые легкие некурящего?

Но Ариана уже выпила.

Некоторое время проходит в полной тишине. Ариана старательно поедает колбасу. Бархат следит за работой ее челюстей.

— А я хочу выпить за агентство скандальных новостей, которое всеми своими достижениями полностью обязано тебе, милое мое, солнышко мегаполисное.

Ариана даже поперхнуться не смогла достоверно. Она выпила коктейль из оскорбления, сухого вина и пренебрежения, даже не помышляя попросить объяснений. Ей остается одно, перевести разговор в иное русло — ведь не отношения же она пришла выяснять.

— Поставь музыку. Помнишь такую веселенькую, у тебя прошлый раз играла, когда мы с тобой загорали.

Ах, да! Как же он мог забыть такое событие полное деликатной интимности и щекочущей нервы легкой непристойности.

В прошлый понедельник, как раз перед самым экзаменом по сопромату, Ариана явилась предложить поездку на пляж. На пляж? Какой, к чертям собачим, пляж?! Бархат даже опешил — у меня завтра либо Армагедон, либо Холокаст — третьего не дано, если я не сдаю экзамен, «стипу» мне не видать как своих ушей. Сам он стоял перед ней в одних плавках — родственники все-таки, чего стесняться, да и кого — Ариану?! — не смешите. Сам он во время сессии на пляж ездить ленился — далеко, душно, да и прочитать удается от силы одну-две лекции, которые тут же выветриваются из головы под шум волн и плеск пива. С утра до глубокого полудня солнце било прямой наводкой по окнам квартиры; убивая двух зайце, он обычно валялся на балконной кушетке, загорая и зубря сопротивляющийся материал, лишь иногда выбегая к холодильнику, где заранее устанавливался бидон с квасом, или в душ.

Так что же мне одной на пляж ехать? Если хочешь загорать, могу предложить только свою кушетку. И то только в том случае, если не будешь мешать. Не буду, не буду, можешь не сомневаться. Ее голос звенит убедительной медью, в которой слышится не только готовность молчать, но и — если потребуется — готовность к самобичеванию. У Бархата мягкое сердце. Проходи, раздевайся, загорай. Ему даже в голову не приходит,