Одиссея 2300-х. Глава десятая

очень горькой настойкой. То, что это горькое я понял по запаху.

— Выпей и станет легче. Поспишь. — Какая гадость! Но я пил, глотая, не ощущая вкуса и крепости. — Давай уложу. — Как хорошо под одеялом. — Тёткам скажу, что спишь.

— У. — Я закрыл глаза, слеза скользнула по щеке. А что сказать? И надо ли?

Через минут десять чувствительность во рту, языке, руке восстановилась, а через полчаса фонтан спермы рванулся вверх, сопровождаемый быстрыми движениями правой руки, сдерживаемыми всхлипами. И я заснул, как был, с членом в руке, в сперме, заляпавшей меня, одеяло, пол, измученный этой ночью, предательством Богини, коварством женской натуры и тяжестью открывшихся тайн взрослой жизни.

После обеда соседки в доме уже не было. Она уехала с утра, после завтрака, а тётушки сделали вид, что всё в порядке. Хотя по моему виду было понятно, что ночь у меня прошла крайне бурно. И в этот момент я понял, что взрослая жизнь это не только секс с женщиной, сильный характер, умение решить вопрос, исправить что-то, но и проявление заботы, молчаливая поддержка в самых сложных моментах жизни.