Поезд из прошлого

Рука по привычке потянулась к пумпочке будильника, но, вспомнив, что сегодня суббота, безмятежно юркнула обратно под щеку. Суббота! Не надо в полусне тащиться на кухню ставить чайник, не надо пытаться в зеркале узнать себя любимую, не надо никого будить: Ничего не надо. Не-на: Нос недоуменно уткнулся в подушку: слева, где по обыкновению располагалась подмышка Игоря, не было ни ее, ни собственно, Игоря. Блин! Я же сегодня одна!

Женское счастье — муж в командировке, хомячок и дети — у свекро-о-овки. Нет, что ни говори, а наличие командировок и свекрови, если они обе случаются нечасто, смело можно отнести к маленьким радостям жизни. Сон превратил недодуманную мысль в радостную полосатую абстракцию.

Дз-зинь! Причудливый мир разбился о зуммер дверного звонка, разноцветные осколки сложились в знакомую обстановку спальни. Дзииинь! Ну, почему, почему другим плохо, когда мне хорошо?! Я открыла дверь, даже не спросив, кто приперся. Не знаю, чего такого выражала моя физиономия, но почтальон (а это был именно он), протянувший мне телеграмму, испуганно извинился. Телеграмма оповещала меня о том, что некий Анатолий Донцов «будет проездом в нашем городе и очень надеется на встречу».

Мое тело хорошо отлаженным автоматом прошествовало на кухню, водрузило чайник на плиту и благополучно оказалось в ванной. Донцов: Донцов: Кто это такой? Теплые струи душа светлым потоком блаженства лились на голову, плечи, грудь: Недовольство испорченным утром, раздражение на весь белый свет, загадочный Донцов — журча, убегали по трубам канализации.

Упругие струи воды ласкали руки, шею, «и нас, и нас», — улыбаясь, тянулись к водяным пальцам груди, живот, ягодицы: Теплый ливень целовал отвердевшие сосочки; низ живота зажмурился в истоме, а набухшие лепестки подрагивали от ручейка, стекавшего с узенькой полоски темных волос. Нежная рука душа прикасалась то сильно, то слабее к раскрывшимся в ожидании ласки «губкам»: М-м-ммм:. О-О-О! Прозрачные слезы экстаза, смешавшись с водой, слабостью потекли по дрожащим ногам:

Да, жизнь, определенно зародилась в воде! Натянув на влажное тело любимую белую футболку и мурлыча что-то типа: «Хрена ль нам, красивым бабам:», я отправилась на кухню сибаритствовать. Жестяная банка «Nescafe» была безжалостно отодвинута в сторону, зато из глубины шкафа был извлечен полотняный мешочек с коричневыми зернами.

Вот подумать: эфиопы, дикий народ. Но какой у них кофе! Когда у меня есть время и настроение, я пью только натуральный кофе, собственноручно обжаренный и собственноручно же смолотый. Варить кофе — искусство. Мелочей в этом деле нет. Конечно, конечно можно просто налить в турку воды, всыпать ароматное крошево, дать закипеть и все дела, а лучше — развести кипятком ложку гранул. Да... Но причем здесь кофе? Не-е-ет, если вы хотя бы раз пили КОФЕ, то поймете, о чем я говорю.

— Донцов, — доставая коньяк из холодильника, улыбнулась я: — Ну, конечно, это ты — Толя. Просто у тех дней нет имени и фамилии. Я не вспоминала о тебе. Чтобы вспоминать, нужно забыть: То, что ты мне дал, как умение ходить, дышать — оно просто есть. Когда