Ласточка

Алексей расстегнул ширинку и вынул двумя пальцами влажный член. Он уже поднабух в штанах, а на воздухе и вовсе вытянулся по стойке смирно, окоченев в желании. И, так же окоченев, распадавшиеся на куски птицы, метали невидимые молнии в пространство между светло-серых глаз Екатерины. Она же, сразу упав на колени, дрожащими как в лихорадке руками ухватила этот крупный горячий фаллос и с кошачьим стоном вожделения заглотнула почти под корень, давясь и остро балдея.

Изо рта Алексея вырвался протяжный вздох. Он приспустил штаны и взял Екатерину за голову. Сырой сквозняк всполошил хрусткую листву; обеспокоенный внезапно возникшим движением ёж выскочил из укрытия и тотчас снова скрылся под рассохшимся стволиком сваленной бурей осины. В воздухе стояла непонятная грусть... словно в память об ушедшей любви. Томно тянулись под курившими тучами журавлиные клинья, где-то вдалеке надрывно трещал перфоратор.

— Тебе хорошо? — Подняла голову Екатерина, не прекращая движения рук.

— Да, да, давай, давай, — Алексей нетерпеливо протолкнул залупу ей в губы.

На высокой скорости мимо промчался чёрный «Ниссан Патрол». Вздрогнув, испустила тягучую каплю фекалий озорная синица. Спиралью крутилась назойливая мысль... «что если... что если... что если...» И тщетность бытия, неумолимой стеной встающая перед вспотевшим лицом Екатерины, приобретала вдруг запах старо-забытых бабушкиных котлет и пунцовый оттенок клубники. Черви шевелились внутри. Слюна стекала по её подбородку. Зубы Алексея едва слышно поскрипывали. Не сдержавшись, он протяжно выпустил газ.

Зоя, шатаясь, шла по обочине. Остановилась. Её снова вырвало. Голова надсадно ныла, саднили натёртые до красноты входы промежности. Ей захотелось присесть. Но где? Оглянувшись, она заметила среди деревьев железобетонный блок. Сладкая рыгота заклокотала в подкисших с похмелья трубах. Невозмутимо скакала лягушка. Студёный воздух норовил цапнуть за лысенький лобок.

— Быстрее... — Алексей сжал голову Екатерины обеими руками, задвигал тазом навстречу.

«Какая я всё-таки несообразительная!» — С ощутимой брезгливостью Зоя скрючилась на грязном бетоне, — «Могла бы догадаться, что парни всё брешут. В магазине был Федя и Глистогон. Дядя Серёжа обнаружил яд в пылесосе и прибил Ирку разводным ключом. Борис предупреждал правильно, а я не верила, не верила... Генеральский портсигар теперь сгинул! Но почему человеческие губы меня так возбуждают?...»

Поёрзав, она вынула из кармана полиэтиленовый пакет, раскрыла его и вдохнула заструившийся изнутри аромат. Похмелье затмилось возбуждением. Свободной рукой она полезла под юбку, за уютный конверт влажных от спермы трусов.

Екатерина сдавленно замычала. Если бы ступни её не были обуты в полусапожки, было бы видно, как скрючились и побелели с перламутровым педикюром пальцы. Она сжала коленки, изо всех сил сжала коленки. Алексей тяжело задышал ртом, лицо его покраснело, зад затрепетал... горьковатое семя горячими струйками наполняло рот Екатерины.

Зоя прислонила раскрытый пакет к лицу. Холодные губы напоминали слизней. Их было много... грамм 300, а то и поболее. Женские губы со следами помады. Мужские, с остатками щетины на неровно срезанной плоти. Детские, вялые, нежные. В том же пакете находился глаз Алексея и три пальца с правой ступни Глистогона.

Екатерина беззвучно