Пух, Перо

сходишь.

Виктор: Придется экономить... А чего играли-то?

Соня: Ну, разные старые вещи. Какие надо играть совсем по-другому.

Виктор: Да... Мне вот тоже нравится «Hotel California».

Соня: Да...

Виктор подходит к окну, осторожно берет чашку, садится на диван, делает глоток, обжигается, вздрагивает и от этого проливает горячий еще бульон Соне на колени. Она вскакивает, пытается отлепить от ног обжигающий, промокший насквозь голубой шелк. Виктор понимает, что оставить все как есть нельзя, и пытается помочь Соне. И как странно, вспоминаются чьи-то слова, чьи же это были слова, из какой-то книги, обернутой в яркую журнальную страницу. Там женщина одна своему любовнику шепчет: «Голубой шелк принято рвать», а он ей: «Бьюсь об заклад, что этим и кончится, если ты мне не поможешь». Говорит так, резким движением отрывает подол платья и бросает его прямо к окну. После того как обнажились покрасневшие Сонины ноги, становится понятно, что она получила несильный, но обширный ожег. «Помочиться бы сюда,» — думает Виктор, — «средство-то хорошее». А еще в подобных ситуациях отлично помогает растительное масло, которым необходимо покрыть покрасневшие участки кожи. Виктор встает перед Соней, опустившись на одно колено. Уже темнеет. Из-за плохого освещения ускользают многие детали, однако, приглядевшись, можно заметить, что Виктор держит небольшую бутылочку растительного масла... :::..

Уже темнеет, но свет еще не зажигали. Они смеются, возможно, даже танцуют. Да, они разучивают танец вместе с любимым радиоведущим. Его голос прорывается сквозь шум воды. В пляжной душевой кабинке, прямо под открытым небом, девушка прижимается к воображаемому партнеру, напевая популярный мотив: «Я помню руки, ласкавшие меня в маленькой придорожной гостинице... мы были беглецами». Но стук в дверь заставляет остановиться, вздрогнуть, испугаться. Они застывают в несколько комических позах, и некоторое время сохраняют абсолютную тишину, затем же, услышав удаляющиеся шаги, позволяют себе расслабиться. Соня несколько секунд смотрит на Виктора, хочет обнять его, но он ее отталкивает и она падает навзничь на постель. От такого напора прорывается подушка, по постели рассыпаются перья. Соня хохочет. Чаще всего подушки набивают куриными перьями. «Ну, хватит», — он задернул штору. По виду Виктора Соня понимает, что он раздражен.

Два темных силуэта, — девушка и юноша, — едва различимы. Из-за плохого освещения отчетливо видны лишь маслянистые блики, подчеркивающие изгибы их тел, они движутся, создавая иллюзию пространства. Девушка стоит, закинув голову и положив руки на плечи молодого человека, который в свою очередь стоит перед ней, опустившись на одно колено. Приглядевшись, можно заметить, что в руке он держит длинное изогнутое перо, с помощью которого, плавно водя им по бедрам девушки, заставляет содрогаться ее тело. Ее крик поглощается шумом воды. Этот шум умножается, когда захлопываются двери, по меньшей мере, десяти душевых кабинок. В одной из них на черно-белом плиточном полу сидит мальчик, а скорее юноша, он обронил кусочек мыла и теперь смотрит, как потоки воды затягивают его в сточное отверстие. Потом он встает, подставляя горячим струям лицо. Шум воды перекрывает гортанный крик девушки, —