Хроника "Розового пляжа"

закончу, я слишком долго этого ждал...

Вероятно, он решил сполна вознаградить себя за долготерпение, потому что заканчивать не спешил...

Вере было жарко под скатертью, спина ее начала онемевать от жесткой поверхности стола, но Владимир Дмитриевич все раскачивался и раскачивался над ее телом под жалобный скрип дерева.

Вере было не столько больно, сколько противно, словно в нее кто-то с тупой сосредоточенностью вонзал палку от метлы.

Наконец Владимир Дмитриевич задергался, натянулся, словно струна, и громко выкрикнув имя Веры, обессиленно навалился на ее грудь, тяжело прижимая Веру к столу.

Она еще некоторое время ощущала в себе судорожное подрагивание его опадающей плоти, и, брезгливо сжав мышцы, вытолкнула его из своего лона, ожидая, когда же ее, наконец, оставят в покое.

Словно почувствовав это, Владимир Дмитриевич зашевелился.

С усилием поднявшись, он убрал скатерть с Вериного лица, и, глядя на девушку затуманенным взглядом, сказал:

— Вера, прости мне мою несдержанность, но ты была для меня самой желанной на свете!

— Уже «была»?... — холодным тоном уточнила Вера, разглядывая лицо Владимира Дмитриевича и равнодушно отмечая на нем изменения, вызванные их близостью.

— Ну что ты! — поспешил поправиться тот, одновременно приводя в порядок свою одежду. — И была, и есть! И надеюсь, что и дальше так будет... — и он испытывающе глянул на нее.

— Посмотрим... — неопределенно сказала Вера, опуская взгляд.

Взбившиеся на животе пышной копной крахмальные юбки не скрывали ее тела. Но ее почему-то уже не смущало, что она лежит с широко разведенными ногами перед мужчиной, который откровенно разглядывает ее. В ней словно щелкнул какой-то тумблер, отключающий не только всяческий стыд, но и душевные терзания.

«Содержанка, так содержанка, — равнодушно подумала она. — Не он, так другие будут пользовать меня, пусть уж лучше будет пока он один».

— Вы не будете так любезны, снять меня со стола? Я совершенно не могу двигаться: все тело одеревенело, — сказала она, осуждающе глядя на Владимира Дмитриевича.

— О, прошу прощения! — воскликнул тот, и, подхватив Веру на руки, отнес ее к кровати. — В следующий раз мы используем это, более удобное, ложе...

Вера прожила с Владимиром Дмитриевичем почти три года.

Вначале у них были постоянные конфликты по разным поводам. Например, он любил, раздевшись перед ней донага, выставлять ей на обозрение свои мужские достоинства и спрашивать, как он ей нравится. Когда же она отвечала совершенно равнодушным голосом, что он очень красив, он сердился и кричал, что она его не любит, и уходил, оставляя ее одну на целые недели. Но потом он опять возвращался, и, вручая ей дорогие подарки, жарко шептал на ухо, что она, действительно, самая желанная для него женщина. В эти периоды примирения он водил ее днем на вернисажи, вечерами — в театр или ресторан, а ночью долго трудился над ее безучастным телом, пытаясь добыть хотя бы искру огня из ее ледяного равнодушия.

В общем-то, он относился к ней неплохо, и она со временем научилась убедительно изображать страсть в нужные для него моменты, в то же время сама