Греческая смаковница

на ступеньку в тени, у останков высокой стены, достала свой магнитофон и прислонилась щекой к холодному безучастному камню.

— Все кончено! — сказала Патриция в магнитофон. — Том уехал. Прощай, любовь! Все было слишком хорошо, это не могло продлиться долго. Теперь я одна и мне опять плохо. Мне очень больно. Хочется плакать, но это не поможет. Дни, которые я провела с Томом, были как мечта. Этот остров... яхта... Он был такой добрый и такой ласковый. Мне никогда ни с одним мужчиной не было так хорошо...

Она нажала на клавишу паузы, достала сигарету и закурила. Продолжила:

— Я себя веду, как дура! Нужно найти его и попросить прощения. Но у меня же есть гордость! Дурак он! Зачем он это сделал? Так трудно в это поверить! Нужно было дать ему прослушать мои пленки до конца. Он бы понял меня лучше. То, что я с кем-то спала, еще не значит, что я шлюха.

Откуда-то издали послышался шум мотора. Патриция повернулась в ту сторону. С другой стороны развалин, занимающих довольно обширную площадь, подъехал небольшой автобус, из него стали вылезать девушки в неестественно красивых и ярких одеждах.

Только сейчас Патриция обратила внимание, что там, с другой стороны остова когда-то великолепного храма стоит еще один автобус. Она-то искала покоя и уединения. И тут же показалась большая группа лениво жующих что-то на ходу туристов.

Патриция поняла наконец, кто были девушки в ярких, развевающихся одеждах — фотомодели. Словно пастух непослушного стада из автобуса вышел атлетического сложения блондин с фотоаппаратом и треногой в руках. Он погнал одну из девушек к руинам, остальные модельерши расселись на изумрудной траве.

Патриция оценила красоту местного пейзажа — выбор фотографом сделан прекрасный. Впрочем, по ее разумению, такой же прекрасный выбор был в любой точке Саламина. — Здесь превосходно сохранившиеся руины древнего греческого храма, — по-английски говорил старенький экскурсовод оглядывающимся по сторонам туристам.

Патриция вздохнула и снова начала диктовать в магнитофон:

— Еще несколько тяжелых дней и ночей и я про все забуду. Все эти любовные истории длятся пару дней и не больше! Не буду сходить с ума! Не буду идиоткой!

Патриция убрала магнитофон в сумку, встала и пошла. Она веско рассудила, что клин клином вышибают. Фотограф ей приглянулся издалека, она решила попробовать познакомиться с ним. Множество девиц, окружающих кудрявого блондина отнюдь не беспокоили ее.

— Повернись в профиль, — услышала она проходя мимо останков каменных ворот, голос фотографа. — Так, хорошо, хорошо. Еще разок. Отлично!

Патриция облокотилась на парапет с другой стороны от фотографа и стала наблюдать за его действиями. Он фотографировал жеманную девицу с длинными светлыми волосами и роскошным бюстом. На ней были одеты белоснежные помпезные одежды, голова перевязана длинным, также белоснежным шарфом.

— Если я буду смотреть, — спросила она фотографа, — не помешаю?

— Что? — повернулся он к ней.

Был он светловолос, кучеряв и коренаст, с длинными пижонскими бачками на чисто выбритом лице. На шее висел круглый, блестящий в солнечных лучах, медальон на толстой позолоченной цепочке.