Лебяжье

— Thank you, Angela. We don"t want to wear Morocco out on her first day, do we.
— My pleasure, Ms. Swann.
— An excellent performance. Now, help Morocco up, will you?
Morocco opened her eyes, and focused them, sensing the blood rushing through her veins.

She tried to relax, but her legs were shaking from the power of the feelings that had so

quickly overwhelmed her. She would need a hand to get to her feet, and found herself

very glad that it would be Angela"s.»

School For Submission,

by M. Lock & J. Gallagher

— Сейчас мы определим, кто из нас сильнее. И тот, кто сильнее, будет господствовать, а тот, кто слабее, будет в рабстве.

Голос Маши звучал глухо, как всегда.

— Как же мы станем определять?

— Очень просто. В борьбе.

— Прямо здесь?

— Да, прямо здесь, — интонация Маши вызывала у него эрекцию, как обычно.

Она стояла возле окна в своих неизменных джинсах и мужской сорочке навыпуск, синего цвета. У неё были голубые глаза.

Рядом с ней он всегда чувствовал себя увереннее, чем в её отсутствие. Ему нравилось смотреть на неё, когда она сидела за соседним столом в кабинете и работала. В перерывах она поворачивалась на стуле к нему и, расположив свои ладони на бёдрах у самой молнии джинсов, расставив широко и непринуждённо ноги, разговаривала с ним.

Он словно срисовывал её уверенность себе на память, как старательный ученик живописи. Из её глаз перетекал голубой поток в его собственные глаза, а её бордовые суховатые губы становились для него источником постоянного внимания. У неё было особенное произношение, отчасти из-за неровных зубов, отчасти из-за общего неровного характера и горячего темперамента. Но когда она говорила по делу, её голос становился глуховатым, а интонация проникающей.

Когда она отворачивалась, он рассматривал её прямые плечи и оголённую шею под короткой мальчишеской причёской. Маша даже спиной выражала надёжность для него и совершенную свою независимость. Рифлёные подошвы её хорошо зашнурованных спортивных туфель. Лопатки под белым джемпером, заставлявшие его представлять себе лебедя.

Однажды он неосторожно пошутил с ней, ещё в начале их знакомства, когда только-только произошёл переход от «Вы» к «ты», и ежедневное пребывание в одном кабинете наедине друг с другом требовало каких-то ритуалов или правил. Он был ошеломлён, как молниеносно отреагировала Маша на шутку. Она не стала смеяться, не выдала ему язвительную отповедь, плод долгих раздумий для защиты своей личности, не промолчала, не обдала презрением.

Она стремительно развернулась к нему и ударила кулаком по спинке его стула, так что он по инерции въехал в свой стол. После этого она спокойно поставила ногу на колёса его офисного стула и ещё сильнее прижала его к столу, так что он едва мог вздохнуть. Он не нашёлся, как себя вести. Это было крайне необычно для рабочего кабинета; в любой момент кто-нибудь мог открыть дверь и войти по делу к нему или к Маше. Мысль о том, что Маша способна